Слезы Веньки Малышева

Александр Павлович Нилин, автор книги про нелепую и трагическую жизнь звезды советского футбола Эдуарда Стрельцова, сын ныне забытого (к сожалению) советского писателя Павла Нилина, написал про писательский поселок Переделкино, где была дача его отца. Трудно определить жанр этой книги. Сам Александр Нилин назвал свою книгу «Роман частной жизни». Книга об отце, о соседях по даче, какими видел их Саша Нилин в детстве, отрочестве, юности, какими видит их теперь. Двойная оптика. Лучшая глава в книге — первая, о «писательском министре» Александре Фадееве и о его самоубийстве. После прочтения этой главы становится понятно, почему Мария Петровых, чью поэзию высоко ставили Осип Мандельштам, Анна Ахматова, Арсений Тарковский, всю жизнь любила Фадеева, почему Фадееву посвятила одно из самых прекрасных и отчаянных любовных стихотворений русского ХХ века. Нет, не в том смысле, что любовь зла, полюбишь и козла… голубоглазого. В другом. Есть в этой главе одно литературоведческое открытие. Иное дело, что бухает оно в пустоту. Кто сейчас будет читать (или перечитывать) повесть Павла Нилина «Жестокость» (1957 год)? Между тем, зря. Повесть-то хорошая. Про убежденного комсомольца, молодого следователя середины 20-х годов, который в конце книги стреляется после напутствия старших, закаленных товарищей: «Не плачьте, товарищ Малышев. Коммунисты не верят слезам». Нилин ставит точку: «А я верю слезам Веньки Малышева». Как вы догадываетесь, сын писателя предположил, что самоубийство соседа по даче (Фадеева) и подтолкнуло Нилина к такому… некрологу.

Нилин, А. П. Переделкино: поверх заборов. Роман частной жизни. — М., АСТ, 2023. — 185 с.

Идиллия

Есть в Петербурге такой человек, Евгений Белодубровский. Краеввед. Историк литературы. Восстанавливает недавнее прошлое, советское, эмигрантское, предреволюционное, частью забытое, по большей части искаженное. По деталям, по крупицам, не заботясь об общей картине. До общей картины когда еще дело дойдет. Взял да и решил написать про свою жизнь, про жизнь своей семьи, своего рода, своих соседей. И написал. Сначала — повесть о детстве и отрочестве «Сага о пальто». А вот теперь — сборник мемуарных текстов: «Мы жили на Желябке». Две повести образуют стержень, к которому лепятся небольшие рассказы, «крохотки», как называл этот жанр Солженицын. Удивительная, надо признать, получилась книга. Будь я совсем злым, я бы ее назвал торжеством соцреализма. Причем в самой нелепой, самой невозможной его форме, о которой проговорился отец-основатель, Максим Горький. Дескать, сколько написано книг про то, как человек горевал, как был несчастен, а вот бы написать книгу про то, как человек радовался, как был счастлив! Проговорка эта волит многих возражений. Среди них два особенно сокрушительных. Первое: каким идиотом должен быть человек, который все время радуется. Второе: книга о радости и счастье получится скучной. Евгению Белодубровскому удалось невозможное. Он написал интересную идиллию, книгу, в которой нет злодеев, в которой все — хорошие, а читать ее интересно. Идиотического в ней нет. Есть уверенность, передающаяся читателю: человек добр, человеку повезет, он выберется из всех бед. Если кто не выбрался — скорбно, печально, его не забудут, но кто выбрался — будет благодарен жизни, будет счастлив. Вот как жутко начинается повесть «Мы жили на Желябке», посвященная «Нашему управдому Виктору Карловичу Вайхту»: «Мы жили на Желябке, угол Невского, напротив аптеки. В наш дом попала бомба и убила дворничиху Поленову, мамину сменщицу. Кусок этой бомбы (снаряда) застрял в стене нашего подвала под черной лестницей. Сначала мы, дети, его боялись, а потом привыкли». Не кощунственно ли на таком фоне писать идиллию? Странно, но… не кощунственно.

Белодубровский, Евгений. Мы жили на Желябке. Опыты задушевной ленинградской прозы. — СПб, Реноме, 2023. — 168 с.

Книга ощущений

Прыгну. В очередной раз нарушу правила. Книга еще не напечатана. Но будет напечатана. Несправедливо и неправильно, чтобы такую книгу не напечатали. «Жизнь Гриши Манюка». Воспоминания кинооператора, кинодокументалиста. Родился в Одессе, работал в Казахстане, в Кишиневе, в Ленинграде (ныне Петербурге), в Берлине — где он только не работал. Снимал фильмы. Среди них — «Евреи Петербурга», «Петербургские немцы». Написал мемуары. Быстрым киноязыком. Короткими предложениями. Сценарий прошедшей жизни. Печальный. Смешной. С кем встретился. С кем расстался. О чем жалеет, о чем не жалеет, чем гордится, чего стыдится. Что ощутил и ощущает, прожив жизнь. Нет, не то чтобы понял. (Кто осмелится утверждать, что понял свою или чужую жизнь, особенно в России второй половины ХХ — начала ХХI века?) Что ощутил. Книга ощущений. Ощущения размещены стык-в-стык, покадрово, монтажно. Смотришь написанное кино, видишь послевоенную Одессу, Кишинев 60-х, исчезнувшую ленинградскую деревню Яблоновку (ныне Малую Охту), «Ленфильм», Потсдам. Слышишь людей: молдавского поэта Чиботару, безымянного советского пенсионера, ныне эмигранта в Германии, многих людей. Посмотрел кино? Увидел кадры? Разберись в своих ощущениях. Сложи свою картинку. Жду не дождусь, когда «Жизнь Гриши Манюка» напечатают.

Манюк, Григорий. Жизнь Гриши Манюка.