Последнее детство

Общего советского не существует. У каждого свое представление о последних годах эпохи.

Молодой петербургский писатель Ренат Беккин вспоминает свое ленинградское детство.

Хомяков, игры, хулиганства, учебу, летний отдых, занятия в кружках.

Тут что любопытно. Первая книга Рената Беккина была фантастическая: «Ак Буре». Человековолк, который одновременно и почетный чекист, и муфтий, — само собой, фантастика. А вот вторая — документальнее некуда. Ничего не выдумываю, вспоминаю, как было. От фантастики, выдумки — к памяти и только памяти. Интересный ход. Наверное, закономерный. У немецкого историка Хафнера я вычитал такое наблюдение: был период в истории Германии (и немецкой литературы), когда все кинулись вспоминать детство. Сплошь «Кондуиты и Швамбрании» пошли. Видимо, и в России сейчас такой же период. Школьным играм, конечно, цена известна, но уж теперешним-то точно грош цена. Одно замечание Беккина особенно точное. Он принадлежит к последнему советскому поколению. Председателем совета пионерской дружины он стал в 1988 году. Вы понимаете. Беккин замечает: общего советского не существует. Кто, как он, обучался в интернате китайскому языку и занимался в литклубе «Дерзание» во Дворце пионеров, будет вспоминать иную страну. Не такую, как у того, кто родился и жил в то же самое время в Кемерове или в Череповце. Я бы добавил еще, что общего советского не существует не только пространственно, но и хронологически. Читая рассказы Беккина, я не узнавал своего советского детства. Похоже, но не то же. Странным образом эти бесхитростные рассказы захватывают. Читать интересно. Многое узнаешь о том мире, который был недавно и которого не стало. Понимаешь: этот мир был очень разным. И очень странным.

Ренат Беккин. Ленинградское детство. — М., «Стеклограф», 2023. — 226 с.

Партизанская повесть

Как в старой песне: «У нас пути пройденного никто не отберет». Но прошлое на самом деле — тайна.

Если вам попадется книга Виктории Черножуковой и Владимира Веретенникова «Частные случаи ненависти и любви», — ни в коем случае не читайте аннотацию. Неважно, как долго или быстро вы раскроете одну из тайн этой остросюжетной повести. Важно, что вы сами раскроете, а не вам подскажут.

Прошлое, которое на самом деле неизвестно, которое тайна. Расшифровываешь эту тайну, и тебе, нынешнему, становится жутко. Даже если тайны вроде бы никакой и нету. В «Частных случаях...» постсоветская Латвия и постсоветская Россия перемежаются с историей: оккупация Латвии немцами и партизанская война.

Современность прописана Веретенниковым и Черножуковой не так драматично и напряженно, как история. Однако даже и попытка дать объективную картину проблем страны, нашего соседа, вызывает уважение, хотя многим покажется раздражающей. Раздражение и отторжение — хороший стимул для думания. Почему в переломные миги истории один становится героем, а другой — карателем? Идеология? Происхождение? Национальная, сословная, социальная?

То-то и оно, что нет. Просто один с удовольствием (или без удовольствия) становится зверем, а другой — нет. Один будет убивать женщин и детей, а другой — нет. Почему? Бог его знает. Кстати, не могу не отметить одну очень интересную особенность книги. Ее писали молодые люди, несомненно, проработавшие массу источников, но советскую партизанскую беллетристику не читавшие.

Я постарше Черножуковой с Веретенниковым, и с немалым изумлением я обнаружил, читая исторические главы «Частных случаев...», что передо мной — хорошая советская партизанская повесть. Из чего вовсе не следует, что «Частные случаи...» — плохая книга. Скорее наоборот. Потому что любимая присказка очень многих: «Вы знаете, все не так однозначно...» — ложь. Однозначнее некуда: каратель — преступник, под каким бы знаменем он ни убивал женщин и детей; партизан — герой, под каким бы знаменем он ни убивал карателей.

Черножукова В., Веретенников В. Частные случаи ненависти и любви. — СПб., «Лимбус Пресс», 2022. — 544 с.