Нижнее владение Кирьоненов

Селение существовало с XVI века. Во всяком случае, в документах (главным образом фискальных, налоговых) шведского государства этот населенный пункт появляется с XVI века. Ала Кирьола, что означает Нижние Кирьонены. Или Нижнее владение Кирьоненов. В этом селе неподалеку от Выборга жили крестьяне, Кирьонены. Однофамильцы, родственники? Непонятно. Теперь уже не разобрать. По-видимому, где-то были еще и Верхние Кирьонены, но где они? Бог весть. «Все исчезает в моем потоке», — как говорит Клио в романе про народовольцев советского писателя Юрия Трифонова.

Ала Кирьонен в 1894 году было приобретено вдовой русского фабриканта, нефтепромышленника (первого в России, проложившего нефтепровод), машиностроителя (первые русские дизели делали на его заводах), старшего брата изобретателя динамита и основателя Нобелевской премии, — Эльдой Нобель.

Мужа ее звали Людвиг Нобель. (Свояка, если Вы забыли, — Альфред Нобель.) У Людвига Нобеля было десять детей. От первой жены — пять и от второй (Эльды) — пять. В Ала Кирьоле стали проводить летние месяцы вдова, и младшая дочь вдовы, Марта Хелена Людвиговна Нобель-Олейникова, и ее муж, Георгий Павлович Олейников, и их сын Петер. Разумеется, для нормальной жизни русских миллионеров дачная местность должна была быть обустроена. Дом, а скорее — дворец, скорее — замок в готическом стиле — строил знаменитый финский архитектор Нюстрем. Парк и хозяйственные постройки обустроили по проектам не менее знаменитого ботаника, ландшафтного архитектора Регеля.

Его водный парк с экзотическими растениями и экзотическими же водоплавающими в имении генерала Драчевского «Случайное» под Адлером существует до сих пор. Его книга об устройстве садов и парков была переиздана в России в 1994 году. (Значит, не потеряла свое научное и прикладное значение до конца ХХ века.) Парк в Ала Кирьяле, само собой, не сохранился. Осталась великолепная липовая аллея и несколько хозпостроек, бывшая электростанция (ныне жилой дом), конюшни (ныне пустые, заброшенные) и… колодец. Как справедливо замечают туристы, прорвавшиеся в это ныне (и вновь) элитное дачное место: самый красивый колодец во всей Ленинградской области. Колодец не заброшен, не разрушен, действует.

В 1910 году Эльда Нобель умерла. Ала Кирьола стала имением Марты Нобель-Олейниковой и Георгия Олейникова.

В 1939 году Нобели уехали из Ала Кирьолы. Их замок был взорван. В 1949 году в ходе русификации Карельского перешейка Ала Кирьола была переименована сначала в Липовку (надо полагать, из-за прекрасной поэтичной липовой аллеи). Потом подумали, попробовали на слух новое название. Не понравилось. И то, звучит сомнительно: словно подсовывают что-то не настоящее, липовое. Переименовали еще раз: в Ландышевку. Это другое дело. Нежно и звучно, и даже чье-то дыхание в Ландышевке слышно. По крайней мере, мне.

Марта, родившаяся в 1881, умерла в 1973 году. Перед смертью успела обидеться на Нобелевский комитет, в 1969 году добавивший к нобелевским премиям премию по экономике. Во-первых, нарушение завещания дяди. В его списке премий экономисты не значились. Во-вторых, стоило бы посоветоваться с племянницей основателя, в 1952 году издавшей книгу об истории рода Нобелей. (Переведена на русский и издана в России в 1994 г.) Георгий Павлович умер 1 января 1937 года. Зловещая дата для России, согласитесь. О Георгии Павловиче и речь.

Марта

Бродил в окрестностях поселка Советский (бывший финский городок Йоханнес), куда почти каждый август езжу ловить рыбу, и наткнулся на могильную плиту. Полустершуюся надпись прочесть еще можно (не все исчезает в потоке Клио): «Med dr Georg Oleinikoff. I Krasnokutsk 8. 4. 1864. Pa Kirjola 1. 1. 1937». Не нужно быть знатоком шведского языка, чтобы понять: «Здесь похоронен доктор Георг Олейников. Родился в Краснокутске 8 апреля 1864. Умер в Кирьоле 1 января 1937». Ничего себе (подумал я): как же тебя мотало, др. Georg Oleinikoff, из Краснокутска под Выборг. И как же тебя угораздило на следующий день после Нового года?..

Мотало Георгия Олейникова сильно. Это верно. Но прежде о его жене, Марте Хелене. Дочке миллионера и миллионерше. Это были особые миллионеры конца XIX века. Миллионеры, зараженные и заряженные социальной ответственностью и желанием работать. Никакой спеси от своего богатства, никакого ощущения силы и превосходства над теми, кто внизу, никакой жажды власти, упоения властью. «Атлант расправляет плечи» Айн Ренд еще не написан. (Идиотское, кстати, название: ведь если атлант освобожденно расправит плечи, то небо упадет.)

Марта хотела стать врачом — не бизнес-вумен, врачом. Стать врачом женщине в полуфеодальной России было непросто. Дело женщины — семья. Богатой женщины — еще балы и развлечения. Какая профессия для женщины — о чем вы? «Их труд, когда их трут», — хамская шутка черносотенца Пуришкевича прекрасно характеризовала отношение к женщине в самодержавной России. На медицинские факультеты госуниверситетов женщин не принимали. Был создан частный медицинский женский университет в Петербурге (ныне Первый медицинский институт им. И. П. Павлова). Его диплом давал весьма урезанные права женщине-врачу. Вот в этот институт и пыталась поступить Марта Хелена. Поступила со второго раза, хотя все экзамены сдала на «отлично» и в первый раз. Принимающие, видимо, решили: «На кой дочке миллионера медицинское образование? Игрушка... Будет блистать на балах и удивлять поклонников своим знанием… физиологии». Все же приняли. И не прогадали. Мало того, что Марта Хелена стала прекрасным хирургом, разработала собственную методику лечения травм (метод Нобель-Олейниковой), мало того, что она первой в России создала рентгенологический кабинет. Еще учась в Женском медицинском институте, она дала деньги на постройку нового здания института (архитектор Нюстрем, тот же, что строил замок для Нобелей в Ала Кирьоле, Ландышевке). Сейчас это главный корпус Первого меда. И табличка привинчена: мол, построен на деньги Марты Людвиговны Нобель-Олейниковой. Стоило бы добавить: студентки Марты Людвиговны.

Георгий

Вот в Женском-то институте, главный корпус которого строился на ее деньги, студентка Марта Хелена Людвиговна Нобель и познакомилась с видным врачом-инфекционистом Георгием Павловичем Олейниковым, который только-только вернулся с Русско-японской войны, инспектировал госпиталя. Георгий Олейников преподавал в Женском медицинском институте. Марта влюбилась в Георгия, что не удивительно. Во-первых, студентки часто влюбляются в хороших лекторов. Женщины любят ушами. Во-вторых, Георгий Олейников был красив, даром что на 17 лет старше Марты.

Для семьи шведских миллионеров такой выбор Марты был скандалом. Георгий был совсем не нобелевского круга. Во-первых, русский, а Нобели предпочитали связывать судьбу со своими: шведами, немцами. Разумеется, богатыми. Поэтому, во-вторых, не слишком богат. И в-третьих… радикал, социалист. Кстати, радикализировал и социализировал Георгий Марту до высшей степени. Она стала организатором Товарищества рабочих заводов Нобелей. Благотворительное объединение. Медицинские пункты, строгое соблюдение охраны труда, если происходят забастовки, то Товарищество выплачивает пособия семьям бастующих.

Я слышу насмешки: «Вот из-за таких идиотов, как Марта и Георгий, все и рухнуло...» Не уверен. Они же не банкротились по девять раз на строительстве развлекательных (для богачей) мест отдыха. Работали в местах, требующих напряжения всех способностей, в том числе и интеллектуальных.

Насчет «из-за таких все и рухнуло»… Все сложнее. Здесь и начинает работать насмешливая и жестокая, забалованная своей матушкой Мнемозиной, муза истории Клио, победу превращающая в беду. В юности Олейников был близок с создателями последних народовольческих кружков — Александром Ульяновым (казнен в 1887 году) и Карлом Кочаровским (сослан в 1890 году). В декабре 1904 года подписал обращение врачей России к Николаю II c требованием собрать выборное Учредительное собрание, каковое и решит, каким быть политическому и социальному устройству России. Входил в круг народников, где и подружился с Иваном Буниным (тогда весьма радикально настроенным). Дружба продолжалась всю жизнь. Георгий Олейников был первым, кто приехал в Грасс к Бунину, чтобы порадовать того: «Иван, нобелевка — твоя!» Во время торжеств по поводу вручения той самой нобелевки Бунины жили в стокгольмском доме Марты и Георгия (Георга) Нобелей-Олейниковых. После вручения гостевали в имении тех же Нобелей-Олейниковых Ала Кирьола.

Но Олейников был не только с Буниным знаком. Он был знаком и с Львом Троцким. Олейникова в 1905 году арестовали на том же заседании петербургского Совета рабочих депутатов, где был арестован и создатель этого Совета, Лев Давыдович Троцкий. Олейникова, впрочем, спустя месяц выпустили. Студентки Женского медицинского института встретили его овацией. Пожениться Марта и Георгий собирались 9 января 1905 года. Как вы понимаете, в связи с расстрелом рабочей демонстрации в столице свадьбу отменили. И перенесли на 16 января.

Стороны истории

Постепенно Нобели примирились с новым родственником. Убедились в его человеческой и профессиональной доброкачественности. А то, что убеждения, — так у всей русской интеллигенции тогда были такие убеждения. Вся русская интеллигенция была уверена, что она на правильной стороне истории, что вектор истории ею (интеллигенцией) разгадан: дело идет к краху несправедливого общественного устройства, капитализма, к установлению более справедливого, более разумного социума, социализма.

Примирились миллионеры Нобели с социалистом Олейниковым, вот и имение в Ала Кирьола вручили. Живи, отдыхай, воспитывай сына. В Первую мировую Олейников был на фронте. Списан вчистую. Ранен так, что пришлось ампутировать левую руку. Жил в Ала Кирьола с лета 1917 года. Грустно наблюдал за тем, как победа становится бедой. Вот что еще сохранилось в Ландышевке: стена гигантской оранжереи на Докторском острове. Остров неподалеку от Ландышевки прозван Докторским, потому что это dr. Georg Oleinikoff выстроил там гигантскую теплицу, где произрастали и плодоносили: виноград, кукуруза, персики, черешни и вишни.

Может, вспомнил притчу великого писателя Всеволода Гаршина «Attalea Princeps», про пальму, которая рвалась, рвалась на свободу из стеклянной тюрьмы, разбила стекло, вырвалась, да и погибла на морозе? Может, воплощал мечту о разуме и умении человека, который — создай ему нормальные, человеческие условия — и на Севере сможет виноград выращивать? Может, комедию Чехова вспомнил: «Вишневый сад»? «Вишневый сад на Докторском острове» — неплохое название новой трагикомедии.

Первого января 1937 года после новогодних праздников Олейников пошел по льду проверить, как у него в теплице, и провалился под лед. Однорукому ветерану Первой мировой войны спастись в ледяной воде не удалось.

Думал ли он о том, что оказался на неправильной стороне? Бог весть.

Рискну предположить, что если бы кто-то спросил Георгия Олейникова, он бы перефразировал Достоевского: «Если бы даже и было доказано, что правильная сторона истории — жестокость, насилие, цинизм (прикидывающийся здравым смыслом), подавление (а то и уничтожение) слабых сильными, зашкаливающее богатство одних, нищета других, я бы все равно остался на неправильной стороне истории»^1.