Мобильная версия для смартфонов и планшетов

Происхождение на выбор

По-русски Мурино отдаёт мурой, что оскорбительно и неверно. По-украински и по-польски – стенами. Муры (ударение на последнем слоге) – стены по-польски и по-украински. Город стен. Это ближе к одной из истин, к одному из расшифровок топонима. Muurola по-фински – поселение каменщиков, тех, кто строит стены. По-шведски это скорее место, где добывают камень для строительства (стен в том числе). Город камня и каменщиков – красиво.

Есть другая версия: при Петре I сюда были переселены крестьяне из Мурома. Пётр ведь не считался с мнением подвластного населения: встали – пошли с детьми и пожитками. Так что вполне возможно: Мурино – поселение бывших муромцев. Why not? Почему нет?

И, наконец, четвёртая версия. Muura по-фински – барсук. Получается, Барсуково. То ли барсуков было много, то ли жители медвежьего угла тогдашней Швеции напоминали барсуков – забились в норку и живут. Каменщиково – Камнево – Муромское – Барсуково. Каждая версия имеет право на существование. Можно выбрать по вкусу: мне больше нравится – Камнево. Звонко, раскатисто, значительно.

От Петра

Письменные упоминания Мурино известны с XVII века. Впрочем, в 1838 году муринский крестьянин Ефим Петров, разбирая свой старый сарай и строя новый, обнаружил под старым сараем берестяной ящичек со старыми монетами. Самые старые были времён Ивана Грозного, когда Иван ещё не был ни Грозным, ни царём, а только великим князем московским, то есть с 1538 по 1547. Из чего делают осторожный вывод: может, поселение существовало и в XVI веке. А может и нет. Зарыть накопленное, чтобы потом отрыть могли и в укромном, безлюдном месте.

История Мурина – явная и явленная - начинается при Петре. Деревня Мурино с 1712 до 1749 года переходила из рук в руки, от Шафирова (первого петровского дипломата) к Брюсу, от Брюса к Дмитриеву-Мамонову, пока (в 1749 году) не досталась окончательно и бесповоротно семейству Воронцовых. Первым Воронцовым, владеющим Мурино, стал екатерининский вельможа, Роман Илларионович Воронцов, отец двух фавориток. Фаворитки свергнутого Екатериной II Петра III, Елизаветы Воронцовой, и фаворитки свергшей Петра III Екатериной II, Екатерины Дашковой (в девичестве, разумеется, Воронцовой). Владимирский наместник в своё столичное, подгородное имение наезжал редко. Он приумножал своё состояние во Владимире.

Созданное Петром государство было весьма коррупционно. Коррупция была чем-то вроде смазки государственной машины. И среди мздоимцев, взяточников на госслужбе Роман Илларионович был едва ли не на первом месте. От владимирцев он заслужил прозвище: «Роман – большой карман». И бог бы с ними, с владимирцами, пусть злословят, но когда матушка-императрица на именины прислала ему большой кошелёк, расшитый жемчугом, тут Роману Илларионовичу (как говорит моя дочь) чисто конкретно поплохело. Видимо, он вспомнил, что помимо того, что он – папа Кати, лучшей подруги императрицы, он ещё и папа Лизы, её ненавистной врагини.

После значимого подарка он слёг и невдолге после этого отдал Богу душу или (как говорит моя дочь) поставил боты в угол. Имение Мурино досталось его сыновьям, Семёну и Александру, дипломатам, либералам (насколько возможно было быть либералами в высших эшелонах власти Российской империи) и англофилам. Впрочем, англофилия не помешала братьям отговорить Екатерину от проекта, предложенного ей английским правительством: заселить недавно завоёванный Крым британскими каторжниками. Екатерину очень заинтересовал этот проект. А что? Эвон какую страну отгрохали британские каторжники в Австралии. Но братья императрицу отговорили.

С другой стороны, либерализм Александра Воронцова помог ему сдружиться с Александром Радищевым. Радищев был возвращён из ссылки в 1796 Павлом, включён в состав Комиссии по составлению законов Александром I в 1801. Там Воронцов и Радищев и подружились. Вместе разработали проект одной из первых российских конституций «Всемилостивейшая жалованная грамота» – равенство всех перед законом, свобода слова, совести – вот это всё.

Только нести проект начальнику Комиссии по составлении законов, графу Завадовскому Воронцов доверил Радищеву. Граф Завадовский, как прочёл, что «не народы сделаны для государей, а сами государи Промыслом Божиим установлены для пользы и благополучия народов», так и вздохнул, а потом выдохнул (нежно, по-отечески): «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему? Или мало тебе Сибири?» Радищев вернулся домой, выпил стакан «царской водки» (смесь азотной и соляной кислот) и умер.

Вот в свободное от Конституции время Александр Романович занимался имением Мурино. Семён Романович служил послом в Лондоне. Александр Романович построил в Мурино водочный завод (найти бы его останки), разбил парк с прудами и каналами и фруктовые сады. Кроме того, в Мурино были построены огромные оранжереи, где росли и плодоносили персики, абрикосы и лимоны. Не для продажи, разумеется (в отличие от водки), а для личного и гостевого употребления.

Александр Романович всю жизнь прожил холостяком. Завещал имение своему брату Семёну. Сын Семёна Романовича, Михаил Семёнович (да, да, тот самый, про которого Пушкин: «Полу-милорд, полу-купец, полу-мудрец, полу-невежда, полу-подлец, но есть надежда, что станет полным наконец») в 1843 году провёл в Мурино социальный эксперимент. С согласия Николая I освободил своих крестьян от крепостной зависимости. То есть свобода передвижения и семейной жизни (крестьяне и крестьянки могут сочетаться браком, не испрашивая позволения барина), за это земельные наделы сокращены втрое, налог на землю, которой пользуются крестьяне увеличен во столько же раз. Крестьяне пороптали, но смирились.

Столпообразная память

Совсем забыл. В Мурино есть памятник архитектуры конца XVIII века. Создание одного из самых интересных архитекторов, да и людей того времени, Николая Львова. Он был не просто архитектор, но архитектор необычный, с выдумкой. В Гатчине до сих пор стоит замок, построенный им из земли, Приорат.

Выдумку, эксцентричную изобретательность князя Львова оценит всякий, кто вспомнит построенные им на тогдашней окраине Петербурга церковь и часовню в виде кулича и пасхи, так и прозванные «Кулич и Пасха». Он был не только архитектор, но и садовод, говоря современным языком, ландшафтный дизайнер. Сходите в музей Державина (бывшую усадьбу поэта, построенную тоже по проекту Львова) на Фонтанке, поглядите из окон музея на сад, разбитый Львовым – ахнете, до чего этот мини-парк уютен и красив.

Николай Львов был не только архитектор и ландшафтный дизайнер. Он еще был композитор. Автор нескольких опер. Одна из его опер, «Ямщики на подставе» (название нынче двусмысленное, понимаю) исполняется до сих пор. Вот такой человек построил в Мурино в 1786 году храм святой великомученицы Екатерины памяти умершей в Венеции жены Семёна Воронцова, Екатерины Алексеевны Сенявиной-Воронцовой. Построил тоже необычно, хотя необычность эта сейчас не так заметна.

Церковь возведена по образцу средневековых русских церквей XIV-XVI веков «иже под колоколы» («который под колоколами», под звоном, подколокольный храм), но в стиле классицизма. В Западной Европе таких церквей не строили. Звонница не на отдельной башне-колокольне, но над самим помещением храма. Из-за этого церковь приобретает особую стройность, «столпообразность» так эту особенность называют архитекторы и историки архитектуры.

Храм святой Екатерины в Мурино действовал до 1938 года. В 1936 году в нём снимали сцены из фильма «Дубровский» (венчание Маши Троекуровой и князя Верейского). Не помогло. В 1938 году церковь закрыли. Иконостас работы едва ли не самого лучшего русского портретиста Василия Боровиковского и икона, принадлежащая царевне Наталье Алексеевне, сестре Петра I, и его доброму гению, умевшей умерять чрезвычайно злобный нрав реформатора, были конфискованы и исчезли. (Интересно, как попала эта икона в Мурино, теперь уже не узнать: архив церкви тоже исчез). Но церковь осталась.

Сначала клуб, в годы войны – временной эвакопункт для беженцев. После войны – продовольственный склад («храм Спаса на картошке», как шутил незабвенный сын турецко-подданного) и пункт приёма стеклотары. В 1965 году в истории церкви мог наступить неожиданный поворот, связанный с падением Хрущёва и свёртывания его политики, в том числе и резкой атеистической. Было принято даже постановление: «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих».

Раз такое дело, то немногие оставшиеся в окрестностях Ленинграда финны-лютеране обратились к уполномоченному по делам религиозных культов, Васильеву, с просьбой передать им храм святой Екатерины. Уполномоченный (во исполнение соответствующего постановления) поддержал их просьбу. Но – облом (как говорит моя дочь). Председатель исполкома Всеволожского горсовета (посёлок Мурино тогда подчинялся Всеволожскому горсовету) ответил категорическим отказом. А было бы интересно, если ко времени перестройки и возвращения закрытых православных церквей РПЦ в храме святой Екатерины была бы лютеранская кирха... Этот сюжет не был раскручен музой истории Клио.

В 1988 году церковь вернули РПЦ. В начале ХХ века перед церковью поставили бронзовый бюст Александра II работы Пьетро (Петра Осиповича) Кюфферле. Сын австрийского офицера и итальянки, Пьетро Кюфферле, долго жил и много работал в России. Прославился он своим памятником русским морякам, спасающим людей из-под завалов после землетрясения в Сицилии, и скульптурной композицией «Лев Толстой и Христос» – Лев Толстой сидит на стуле, а за спиной Льва стоит Христос, опираясь на спинку стула. Пьетро отправил фотографию своей скульптуры Толстому. На обороте фотографии написал: «Ты понял!» Лев Толстой понял и принял. Ныне скульптура «Лев Толстой и Христос» в экспозиции яснополянского музея.

Бюст Александра Второго работы Кюфферле был снесён в 1918 году муринскими крестьянами. Надо признать, что во время революции и гражданской войны церкви ещё могли уцелеть, даже помещичьи усадьбы кое-где не трогали, но вот бюсты и памятники Александру Второму (Царю-Освободителю), коих было немало – сносили под ноль повсюду.

Теперь бюст восстановлен по фотографии и стоит перед храмом. Так что этот бюст, когда-то уничтоженный, тоже есть.

И ещё есть в Мурино совершенно крышесносный памятник. Сделан в 2017 году тогда студентами Академии художеств, Владиславом Мухановым и Иваном Зубаревым. Называется «Сон Менделеева». Вроде бы Дмитрий Менделеев во сне увидел свою периодическую таблицу. Тема для художников благодатная. У Техноложки бронзовый Менделеев с папироской в пальцах дремлет в кресле, а на стене напротив памятника – его периодическая таблица. В Мурино сон Менделеева визуализировали. Постамент – какая-то малопонятная спиральная композиция, на постаменте вполне себе реалистический солидный бородач, рядом с которым, вырастая из постамента, вверх устремляется кусок периодической таблицы Менделеева. Аллегория так себе, но впечатление сильное…