Мобильная версия для смартфонов и планшетов

Она жестоко насмешлива, как может быть насмешлив и жесток балованный ребёнок. Победу она любит превращать в беду, уверенность в своей правоте – в ощущение какой-то дикой, неисправляемой, не решаемой ошибки.

 

Нижнее владение Кирьоненов

 Селение существовало с XVI века. Во всяком случае в документах (главным образом, фискальных, налоговых) шведского государства этот населённый пункт появляется с XVI века. Ала Кирьола, что означает Нижние Кирьонены. Или Нижнее владение Кирьоненов. В этом селе неподалёку от Выборга жили крестьяне, Кирьонены. Однофамильцы, родственники? Непонятно. Теперь уже не разобрать. По-видимому, где-то были ещё и Верхние Кирьонены, но где? Бог весть. «Всё исчезает в моём потоке», –говорит Клио в романе Юрия Трифонова.

Ала Кирьонен в 1894 году было приобретено вдовой русского фабриканта, нефтепромышленника (первого в России, проложившего нефтепровод), машиностроителя (первые русские дизели делали на его заводах), старшего брата изобретателя динамита и основателя Нобелевской премии, Эльдой Нобель.

Мужа её звали Людвиг Нобель. (Свояка – если Вы забыли – Альфред Нобель). У Людвига Нобеля было 10 детей. От первой жены – пять и от второй (Элды) – пять. В Ала Кирьоле стали проводить летние месяцы вдова, младшая дочь, Марта Хелена Людвиговна Нобель-Олейникова, её муж, Георгий Павлович Олейников и их сын Петер. Разумеется, для нормальной жизни русских миллионеров дачная местность должна была быть обустроена. Дом, скорее дворец, скорее – замок, в готическом стиле строил знаменитый финский архитектор, Нюстрем. Парк и хозяйственные постройки обустроили по проектам не менее знаменитого ботаника, ландшафтного архитектора, Регеля.

Его водный парк с экзотическими растениями и экзотическими же водоплавающими в имении генерала Драчевского Случайное под Адлером существует до сих пор. Его книга об устройстве садов и парков была переиздана в России в 1994 году. (Значит, не потеряла своё научное и прикладное значение до конца ХХ века). Парк в Ала Кирьяле, само собой, не сохранился.

Осталась великолепная липовая аллея и несколько хозпостроек, бывшая электростанция (ныне жилой дом), конюшни (ныне пустые, заброшенные) и … колодец. Как справедливо замечают туристы, прорвавшиеся в это ныне (и вновь) элитное дачное место: самый красивый колодец во всей Ленинградской области. Колодец – не заброшен, не разрушен, действует.

В 1910 году Эльда Нобель умерла. Ала Кирьола стала имением Марты Нобель-Олейниковой и Георгия Олейникова.

В 1939 году Нобели уехали из Ала Кирьолы. Их замок был взорван. В 1949 году в ходе русификации Карельского перешейка Ала Кирьола была переименована сначала в Липовку. (Надо полагать, из-за прекрасной поэтичной липовой аллеи). Потом подумали, попробовали на слух новое название. Не понравилось. И то звучит сомнительно: словно подсовывают что-то не настоящее, липовое. Переименовали ещё раз: в Ландышевку. Это другое дело. Нежно и звучно, и даже чьё-то дыхание в Ландышевке слышно. По крайней мере, мне.

Марта, родившаяся в 1881, умерла в 1973 году. Перед смертью успела обидеться на Нобелевский комитет, в 1969 году добавивший к нобелевским премиям премию по экономике. Во-первых, нарушение завещание дяди. В его списке премий экономисты не значились. Во-вторых, стоило бы посоветоваться с племянницей основателя, в 1952 году издавшей книгу об истории рода Нобелей. (Переведена на русский и издана в России в 1994). Георгий Павлович умер 1 января 1937 года. Зловещая дата для России, согласитесь. О Георгии Павловиче и речь.

 

Марта

Бродил в окрестностях посёлка Советский (бывший финский городок Йоханнес), куда почти каждый август езжу ловить рыбу, и наткнулся на могильную плиту. Полустёршуюся надпись прочесть ещё можно (не всё исчезает в потоке Клио): «Med dr Georg Oleinikoff. I Krasnokutsk 8. 4. 1864. Pa Kirjola 1. 1. 1937”. Не нужно быть знатоком шведского языка, чтобы понять: «Здесь похоронен доктор Георг Олейников. Родился в Краснокутске 8 апреля 1864. Умер в Кирьоле 1 января 1937.» Ничего себе (подумал я): как же тебя мотало, др. Georg Oleinikoff, из Краснокутска под Выборг. И как же тебя угораздило на следующий день после Нового года...?

Мотало Георгия Олейнкова сильно. Это верно. Но прежде о его жене, Марте Хелене. Дочке миллионера и миллионерше. Это были особые миллионеры конца XIX века. Миллионеры, заражённые и заряженные социальной ответственностью и желанием работать. Никакой спеси от своего богатства, никакого ощущения силы и превосходства над теми, кто внизу, никакой жажды власти, упоения властью. «Атлант расправляет плечи» Айн Ренд ещё не написан. (Идиотское, кстати, название: ведь если атлант освобождённо расправит плечи, то небо упадёт).

Марта хотела стать врачом, не бизнес-вумен, врачом. Стать врачом женщине в полу-феодальной России было не просто. Дело женщины – семья. Богатой женщины ещё балы и развлечения. Какая профессия для женщины – о чём вы? «Их труд, когда их трут», – хамская шутка черносотенца Пуришкевича прекрасно характеризовала отношение к женщине в самодержавной России. На медицинские факультеты госуниверситетов женщин не принимали. Был создан частный медицинский женский университет в Петербурге (ныне первый медицинский институт им. И. П. Павлова). Его диплом давал весьма урезанные права женщине-врачу. Вот в этот институт и пыталась поступить Марта Хелена. Поступила со второго раза, хотя все экзамены сдала на отлично и в первый раз. Принимающие, видимо, решили: «На кой дочке миллионера медицинское образование? Игрушка... Будет блистать на балах и удивлять поклонников своим знанием … физиологии». Всё же приняли. И не прогадали. Мало того, что Марта Хелена стала прекрасным хирургом, разработала собственную методику лечения травм (метод Нобель-Олейниковой), мало того, что она первой в России создала рентгенологический кабинет. Ещё учась в Женском медицинском институте, она дала деньги на постройку нового здания института (архитектор Нюстрем, тот же, что строил замок для Нобелей в Ала Кирьоле, Ландышевке). Сейчас это – главный корпус первого меда. И табличка привинчена, мол, построен на деньги Марты Людвиговны Нобель-Олейниковой. Стоило бы добавить: студентки Марты Людвиговны.

Георгий

 

Вот в Женском-то институте, главный корпус которого строился на её деньги, студентка Марта Хелена Людвиговна Нобель и познакомилась с видным врачом-инфекционистом, Георгием Павловичем Олейниковым, который только-только вернулся с русско-японской войны, инспектировал госпиталя. Георгий Олейников преподавал в Женском медицинском институте.

Марта влюбилась в Георгия, что не удивительно. Во-первых, студентки часто влюбляются в хороших лекторов. Женщины любят ушами. Во-вторых, Георгий Олейников был красив, даром что на 17 лет старше Марты.

Для семьи шведских миллионеров такой выбор Марты был скандалом. Георгий был совсем не нобелевского круга. Во-первых, русский, а Нобели предпочитали  связывать судьбу со своими, шведами, немцами. Разумеется, богатыми. Поэтому, во-вторых, не слишком богат. И в-третьих, … радикал, социалист. Кстати, радикализировал и социализировал Георгий Марту до высшей степени. Она стала организатором Товарищества рабочих заводов Нобелей. Благотворительное объединение. Медицинские пункты, строгое соблюдение охраны труда, если происходят забастовки, то Товарищество выплачивает пособия семьям бастующим. 

Я слышу насмешки: «Вот из-за таких идиотов, как Марта и Георгий, всё и рухнуло...» Не уверен. Они же не банкротились по девять раз на строительстве развлекательных (для богачей) мест отдыха. Работали в местах, требующих напряжения всех способностей, в том числе и интеллектуальных.

Насчёт «из-за таких всё и рухнуло» … Всё сложнее. Здесь и начинает работать насмешливая и жестокая, забалованная своей матушкой Мнемозиной, муза истории, Клио, победу, превращающая в беду. В юности Олейников был близок с создателями последних народовольческих кружков, Александром Ульяновым (казнён в 1887 году) и Карлом Кочаровским (сослан в 1890 году).

 В декабре 1904 года подписал обращение врачей России к Николаю II c требованием собрать выборное Учредительное собрание, каковое и решит, каким быть политическому и социальному устройству России. Входил в круг народников, где и подружился с Иваном Буниным (тогда весьма радикально настроенным).

Дружба продолжалась всю жизнь. Георгий Олейников был первым, кто приехал в Грасс к Бунину, чтобы порадовать того: «Иван, нобелевка – твоя!» Во время торжеств по поводу вручения той самой нобелевки Бунины жили в стокгольмском доме Марты и Георгия (Георга) Нобелей-Олейниковых. После вручения гостевали в имении тех же Нобелей-Олейниковых Ала Кирьола.

Но Олейников был не только с Буниным знаком. Он был знаком и с Львом Троцким. Олейникова в 1905 году арестовали на том же заседании петербургского Совета рабочих депутатов, где был арестован и создатель этого Совета, Лев Давыдович Троцкий. Олейникова, впрочем, спустя месяц выпустили. Студентки Женского медицинского института встретили его овацией. Пожениться Марта и Георгий собирались 9 января 1905 года. Как вы понимаете в связи с расстрелом рабочей демонстрации в столице, свадьбу отменили. И перенесли на 16 января.

 

Докторский остров

 

Постепенно Нобели примирились с новым родственником. Убедились в его человеческой и профессиональной доброкачественности. А то, что убеждения – так у всей русской интеллигенции тогда были такие убеждения. Вся русская интеллигенция была уверена, что она на правильной стороне истории, что вектор истории ею (интеллигенцией) разгадан: дело идёт к краху несправедливого общественного устройства, капитализма, к установлению более справедливого, более разумного социума, социализма.

Примирились миллионеры Нобели с социалистом Олейниковым, вот и имение в Ала Кирьола вручили. Живи, отдыхай, воспитывай сына. В первую мировую Олейников был на фронте. Списан вчистую. Ранен так, что пришлось ампутировать левую руку. Жил в Ала Кирьола с лета 1917 года. Грустно наблюдал за тем, как победа становится бедой.  Вот что ещё сохранилось в Ландышевке: стена гигантской оранжереи на Докторском острове. Остров неподалёку от Ландышевки прозван Докторским, потому что это dr. Georg Oleinikoff выстроил там гигантскую теплицу, где произрастали и плодоносили: виноград, кукуруза, персики, черешни и вишни.

Может, вспомнил притчу великого писателя, Всеволода Гаршина, «Attalea Princeps”, про пальму, которая рвалась, рвалась на свободу из стеклянной тюрьмы, разбила стекло, вырвалась, да и погибла на морозе? Может, воплощал мечту о разуме и умении человека, который – создай ему нормальные, человеческие условия - и на севере сможет винограл выращивать? Может, комедию Чехова вспомнил: «Вишнёвый сад»?  «Вишнёвый сад на Докторском острове» – неплохое название новой трагикомедии. 

Первого января 1937 года после новогодних праздников Олейников пошёл по льду проверить, как у него в теплице, провалился под лёд. Однорукому ветерану первой мировой войны спастись в ледяной воде не удалось. 

Думал ли он о том, что оказался на неправильной стороне? Бог весть. 

Рискну предположить, что если бы кто-то сказал Георгию Олейникову, он бы перефразировал Достоевского: «Если бы даже и было доказано, что правильная сторона истории – жестокость, насилие, цинизм (прикидывающийся здравым смыслом), подавление (а то и уничтожение) слабых сильными, зашкаливающее богатство одних, нищета других, я бы всё равно остался на неправильной стороне истории».