Водовод

Выдумывал он по принципу силлогизма. Первые два члена истинны, значит, и третий – правда. Водопровод в Тайцах действительно при Екатерине II построил инженер Бауэр, или Баур, поэтому его называли Бауровским водопроводом. Он снабжал водой Царское Село. Выдумщик водил меня на развалины этого водопровода. Уверял, что место мистическое и я непременно что-то почувствую. Даже спросил: «Ну что, чуешь? Прет на тебя крутой астрал?» Я честно признался, что чую приближение насморка, а не астрала.

Ключи в Тайцах в самом деле были и били. Назывались они Ганнибаловскими, поскольку Петр подарил Тайцы Абраму Петровичу Ганнибалу. Как они при шведах назывались – бог весть. Разумеется, при строительстве водовода их использовали. А вот насчет располагавшихся возле них финских шаманов – сомнительно. Может, да, а может, и нет…

Насчет Тайцев он тоже не совсем соврал. Или совсем не соврал. В книге Водской пятины Великого Новгорода XV века записано сельцо Стаище… Вполне возможно, что Тайное. Слово-то какое! Красивое, емкое. Впрочем, другие краеведы утверждают: Тайцы от финского taisu – совершенный, полный. Не очень убедительно. Причем тут, спрашивается, совершенство и полнота: в медвежьем-то углу шведского королевства, ставшем пригородом столицы новой империи?

Парк

Но больше всего он рассказывал мне о парке. Парк был запущен. И ему, этому парку, очень к лицу были фантастические, мистические истории. Парк разбил следующий после Ганнибала и Головина владелец Тайцев - горнозаводчик Александр Демидов. Мой приятель уверял, что некрасивый и нелюбимый матерью Демидов, женатый на очаровательной, миниатюрной, веселой и остроумной женщине, был неспроста угрюм и меланхоличен. Он был масоном очень высокой степени. (Наврал. В биословаре Серкова «Русское масонство» нет Александра Григорьевича Демидова, 1803-1853.)

Так вот, вдохновенно врал мой приятель, эти готические сооружения, полуразрушенные мостики, солнечные часы, все это – неспроста. Не просто дань моде, романтизм там, то-се. Нет. Это символические знаки тайн. Демидов был так погружен во все эти тайны и так много знал о том, что и не снится нашим мудрецам, что, естественно (приятель вздыхал), депрессуха была обеспечена, как, впрочем, и крутой астрал.

Я, помнится, усомнился в тайне раздолбанных солнечных часов. Тогда приятель аллейками подвел меня к бывшему барскому дому Демидова, а затем туберкулезному санаторию (не помню, кстати, как он вывел меня на территорию этого санатория; очевидно, помогли тайные силы) и спросил: «Что скажешь?» - «Ну-у-у, - сказал я, - нормальный классицизм. А я заражен ненормальным барокко». – «Правильно. И правильно, что вспомнил барокко, которое ближе к тайнам, чем классицизм. Все верно. Архитектор Старов. Зять, между прочим, Демидова. Да, считается первым русским классицистом в архитектуре. Но штука-то в том, что дворец этот тайно барочный, ибо построен по иррациональному плану. А знаешь, почему его, после того как наследники Демидова влезли в неоплатные долги и продали имение государству, переоборудовали в туберкулезный санаторий?»

И он рассказал мне очередную мистическую историю. Дочь Демидова, Софья, была больна чахоткой. Когда Демидов строил дворец, он, применив свои оккультные умения, вычислил старого финского колдуна. Этот-то колдун и указал ему место, где строить дворец для больной дочери. Более того, он начертил план! И на этом плане была галерея, по которой Софья каждое утро должна была обходить свой дворец. «Вылечилась?» - спросил я. «Пережила всех! - воскликнул мой приятель. – Вот потому-то здесь и устроили санаторий для чахоточных». – «И они так и ходят каждое утро по галерее?» - «Этого я не знаю», - честно признался он.

Чахоточная дочь Софья у Демидова была. И действительно каким-то чудом вылечилась. И санаторий туберкулезный был обустроен еще при царях. Что же до колдуна, указывающего место и чертящего план постройки для дипломированного архитектора, это более чем сомнительно…

Инспирация

Он вообще любил место, где у его родителей была дача. Он вообще любил все места, где оказывался. Всюду он находил нечто, чем можно гордиться, чем можно заинтересовать. Тайцы-Тайны, уверял он, благотворны не только для здоровья телесного, но и для душевной инспирации. Для вдохновения. Недаром здесь Сильвестр Щедрин, который все по Италии да и по Италии, написал один из немногих своих русских пейзажей. А почему? Что здесь итальянского? А вот торкнуло его что-то. «Финский шаман?» - предположил я.

На подколки мой приятель внимания не обращал. Он обладал истиной, с него было довольно того сознания. А может, и не обладал? Может, просто дурачился и дурачил других. Тайна. Однажды он показал мне домик и торжественно объявил: «Здесь, в Евгеньевском переулке, летом 1924 года жил Пастернак». Не врал. В самом деле жил в Евгеньевском переулке. В указанном домике – сомнительно. Но приятель не остановился на достигнутом: «Ты знаешь смешные строчки у Пастернака?» - «Нет…» - «Вот. Здесь он сочинил самые свои смешные строчки: “История не то, что мы носили, а то, как нас пускали нагишом”». - «Очень смешно, - согласился я. - Снова инспирация?» - «Именно…»

Соврал. «История не то, что мы носили…» - из «Спекторского», а в Тайцах Пастернак вовсю писал «Лейтенанта Шмидта», спешил к дате: 1925 год – годовщина первой русской революции.         

«В моем потоке…»

Вообще-то, он и правда очень много знал. Во всех смыслах. И в житейском тоже. Он умудрился провести меня на закрытый показ чешского фильма 1933 года «Экстаз». Он очень любил советское кино тридцатых и обожал рассказывать о тайных смыслах «Свинарки и пастуха»: поиск Россией мистического, истинного жениха… «Понятно, - хмыкал я, - герой Зельдина с Кавказа. Сталин, что ли, мистический жених России?» - «Какой Сталин, какой Сталин! – волновался мой приятель. – Кино – это картинка. Визуальный ряд… Смотри…» Он выложил передо мной фотографии Сталина, молодого Зельдина в черкеске и папахе и… Врангеля в тех же черкеске и папахе. Я рассмеялся: «Ну, Петя, чтобы такое в “Свинарке и пастухе” углядеть – глаз-алмаз… Колыма Пырьеву была бы обеспечена».

Словом, я думал, что меня ждет экстаз, как от «Кубанских казаков», но ошибся. Потрясающий фильм. Во всех смыслах. В эротическом в особенности. Десятиминутный проход обнаженной красавицы через лес и трехминутная откровенная сцена (применим эвфемизм) даже в 1983 году сшибали с кресла, а в 1933-м? Я выразил благодарность и восхищение, главным образом, актрисой. «Хо, - сказал он, - Хеди Ламарр. Изобретательница радиоуправляемой торпеды». – «Врешь…» Я поверить не мог, что эта голая красавица, так сыгравшая половой акт, еще и изобретательница. «Не вру, - спокойно возразил он. - Два патента». Не врал. На основе изобретения Хеди Ламарр сейчас работают мобильники и wi-fi.

В лихие 1990-е он основал какое-то издательство оккультной литературы. Дела шли и шатко, и валко. В иные дни выплат работникам зарплату выдавали пирожными и чаепитием под лозунгом «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Обаяния у моего приятеля на этот перфоманс хватало. Но подошло время отдавать кредиты каким-то серьезным ребятам, которых явно не удовлетворили бы пирожные с чаем, и мой приятель ударился в бега. Обстоятельства бегов были вполне в его духе, фантастические. Тем не менее он жив и здоров, иногда появляется в Питере, мелькает тенью из прошлого, ибо верно было написано в монологе Клио из романа Юрия Трифонова «Нетерпение»: «Все исчезает в моем потоке…».