Домашний круг
-
Гнездо вкусовВ наших уже довольно продолжительных беседах о вкусном почему-то осталась совсем не охваченной птица. И зря. Готовится быстро, рецептов — не счесть, можно каждый день пробовать что-нибудь новенькое. Да и полезно практически всем. Пора восстановить справедливость.
-
Сухая веснаНаконец-то. Ни жарко, ни холодно. И луж нету. И птицы пробуют голоса. Самая моя любимая погода, природа. Может, от детства осталась эта любовь. До окончания школьных (будь они прокляты) занятий — чуть-чуть, и вот они: дача, свобода, лето, счастье. Ожидание счастья, вообще-то, лучше самого счастья. Здесь без обмана. Начнем с книги о счастье. То есть о Венеции, то есть о том, как человек два месяца живет в Венеции.
-
Текла/ФеклаМне всегда было интересно, как втекала античная культура в Россию. В принципе, понятно: Запад наследовал Риму, Русь — Византии. Благородная, гордая древнегреческая Текла текла, текла на север и стала крутобокой, простецкой… Феклой, едва ли не свеклой. Блок (простите за нескромность) тоже чувствовал некий комизм этой антропонимической ситуации. Помните финал одной из его «Вольных мыслей»? Поэт видит прекрасную красавицу, мысленно подыскивает ей подобающее имя: Текла! По-гречески — Слава Божья, а потом понимает, что никакая она не Текла, а… Фекла. Как-то так.
-
Лицо и дверьПомните эту великую метафору Льва Толстого в «Войне и мире»? Закрытая наглухо дверь медленно приотворяется, вот так же лицо медленно, неотвратимо и прекрасно озаряется улыбкой. Я эту метафору всегда вспоминаю на переломе зимы и весны. Лужи, лед, черные голые ветви, зябко, но освобожденно. Вот-вот хлынет настоящее тепло. В такое время правильно читать про перелом времен. По-моему.
-
Беззаботность Пиковой ДамыУ моего отца (Царствие ему Небесное) была машина. Как нас занесло с шоссе вдоль Финского залива в эту не прибрежную сторону Ломоносовского района, уже не упомню. Мы наломались на весенней даче, и я дремал на заднем сиденье. Сквозь сонную одурь поглядывал на голые леса, поля и перелески. Проснулся. В глаза мне полыхнула дорожная табличка: «Совхоз “Беззаботный”». Я аж обернулся, чтобы убедиться: не приснилось. «Да, — сказал отец, заметив мое движение, — название будто из Андрея Платонова». — «Или Зощенко». Отец кивнул: «Или Зощенко».
-
Полезный фастфудЗдоровый образ жизни становится популярной темой. В том числе и правильное питание. Но иногда ведь так хочется чего-нибудь съесть, не задумываясь о том, полезно это или вредно. Главное — вкусно. И как порой манит одуряющий запах какой-нибудь шавермы! Чтобы не опасаться, что она вдруг запищит или замяукает, поспешите домой. Шаверму можно приготовить самостоятельно, да еще и по самым разным рецептам.
-
Запас карман не тянетПрошедшим летом и осенью большинство из нас бодро делали заготовки на зиму. Кто-то занимался этим от избытка свободного времени, кто-то — из желания сэкономить, кто-то — чтобы не пропал богатый урожай, кто-то — из-за того, что любит вкусно поесть… В общем, причина не важна. Главное — образовался некий запас банок и баночек, заполненных вкуснейшей едой. И этот запас нужно как-то использовать. Компоты, варенья, закуски — понятно как. А все остальное?
-
Последние морозыЛюблю февральские морозы! (Ямб случаен. Роз не будет.) Потому что они — последние. «Зима напрасно злится…» et cetera. Лучшее, что придумал Иван Ефремов, — эпиграф к своей антиутопии: «Час Быка — час свирепой тоски перед рассветом, когда лошади и быки ложатся на землю — спать».
-
Плоды якобинства на русской почвеА что если б Лопахин в усадьбе Раневской и Гаева открыл бы отель? Дорогущий мини-отель для очень богатых? И вишневый сад в два топора не вырубил бы, сохранил для прогулок клиентов? В этом есть, как писал Венедикт Ерофеев, «и каприз, и пафос».
-
Русский детективСвященник, философ и физик, отец Павел Флоренский полагал, что история России напоминает путешествие Данте и Вергилия по гигантской бороде вмерзшего в лед последнего круга ада. Данте и Вергилий ползут вниз, вниз, вниз — дна нету — и — бац! — вылезают на поверхность и оказываются наверху. Не на самом, правда, верху, но… у подножия Рая. Бездонная пропасть — это изнанка горы. Успокоительная, ей же ей, версия. Насколько верная — воистину Бог весть...
-
ВозвращениеЛето — живописно. Осень и весна — кинематографичны, а зима — графична. Наверное, поэтому так любил зиму Иосиф Бродский. Все же правы и бабелевский художник из рассказа «Линия и цвет», и бальзаковский Френхоффер из повести «Неведомый шедевр»: основа зримого бытия — линия, а не цвет. Вообще-то, Бродский об этом тоже писал в «Набережной неисцелимых»: зима возвращает человека к основам бытия без прикрас, без зелени и тепла, к строгости и трагичности рисунка. На фоне белого снега и черных стволов почитаем-ка про трагедии.
-
Хлеб на стол, и стол — престолУ каждого человека есть свои вкусовые пристрастия. Кто-то не мыслит обеда без куска хорошего мяса, кто-то ни дня не может прожить без рыбы, кто-то любой еде предпочитает овощи и фрукты… Но вряд ли найдется человек, который обходится без хлеба.
