Домашний круг
-
Не припевВ такую зиму, то морозную, то оттепельную, почему-то вспоминаются строчки Пастернака насчет того, что поэзия — пригород, а не припев. Может, потому, чтозима — для пригорода, а не для города: в городе белый снег разминают в черную грязь или раскатывают в скользкий лед, а в пригороде снег пушист. А может, потому, что зима очень поэтична. Помните, Блок писал, что поэт — это мальчик Кай, который в чертогах Снежной Королевы знай себе складывает слово «вечность» из ледяных букв. Почитаем поэтов? -
География салатаЕсли вам хочется быстро перекусить или обстоятельно поесть, если в вашем рационе только наилегчайшая пища или вы обладаете отменным аппетитом и предпочитаете наедаться впрок, если кухня — не ваш конек или вы считаете себяотменным кулинаром — во всех этих случаях стоит обратить внимание на салаты. -
Воспоминание о летеВ такой декабрь, снежный, белый, пушистый, холодный, хочется вспомнить о дождливом лете. В то лето я был счастлив так, как никогда уже не буду. Наверное.
Мы два дня гостили у приятельницы, которая возила нас по окрестностям «маленькой Швейцарии». -
Белизна холстаЯнварь бел. Вспоминается афоризм Мао Цзедуна: «Самый лучший лист бумаги — чистый лист, потому что на нем можно написать самые красивые, самые мудрые иероглифы». Не диалектически рассуждал товарищ Мао. Можно и самые мудрые написать, а можно и гадость какую-нибудь вроде «Винтовка рождает власть». Все одно: смотришь на белизну холста зимы, и хочется прочитать что-нибудь про искусство или про людей искусства — тех, что не портили белый лист…
-
Радость гурманаНовогодние каникулы с обильными столами закончились, на «оливье», холодцы, икру
и заливное смотреть даже не хочется… Но есть-то надо! И чтобы пробудить крепко
заснувший аппетит, самое время вспомнить о пище, которую предпочитают гурманы. -
Рецепты от тоскиСовсем скоро Огненную Обезьяну сменит Огненный же Петух. Птица интересная, своевольная, неординарная. Чтобы ей угодить, придется тщательно продумать и украшение дома, и гардероб, и сервировку, и меню. И если Петуху все это понравится, он подарит вам удачу, счастье и достаток.
-
Будущее прошлогоКогда-то давно, в начале 1920-х годов, Евгений Замятин написал: «У русской литературы есть только одно будущее: ее прошлое».
Понятно, что он имел в виду: надвигающийся тотальный контроль над всем, в том числе и над литературой, в условиях которого будущее застывает, развитие скукоживается. Но получилось у него нечто иное, гораздо более глубокое. В конце концов (вот парадокс-то) у любого явления
есть одно только будущее — его прошлое. -
Зима тревоги нашейТак назывался замечательный роман Джона Стейнбека про то, как клерк решил ограбить банк и что из этого вышло. Но я не о Стейнбеке. Я о зиме. Я любуюсь ею издали. Белый пушистый снег и все такое, но как-то на эту красоту смотришь — и (если знаешь Тютчева) вспоминаешь: «И все это есть смерть». Бр-р-р-р.
-
Яблочный годЯблок столько, что, если б не близлежащая конюшня, не знаю, что и делали бы. А так — мешками — добрым и мягким конским губам. До сих пор на безлистых ветвях висят алые яблоки. Вот я их вышел снимать, взобрался на ствол, глянул вверх и увидел за яблоками синее небо и белую чайку. Залюбовался, ну и сверзился, понятное дело. Поднялся и пошел стихи читать.
Соответствующие красным яблокам, синему небу, белой птице. -
За синим заборомФрейлина Тютчева (будущая Аксакова) была феерической дурой. Вообще, судя по дневникам самых продвинутых, интеллектуальных фрейлин (Смирновой-Россет, Александры Толстой) в этот отряд подбирали дам с IQ быка. Нет, не мычащего,
яростно крутящего хвостом рогатого зверя, а железобетонной опоры моста.
Фрейлина Тютчева занимала в этом отряде первое место. -
Шоколадная грелкаНу вот уже и до зимы рукой подать. В холода хочется не только укутаться в плед
и посидеть у камина, но и съесть что-нибудь такое, чтобы подольше сохранить тепло.
Пора отказываться от летней еды и переходить на зимнюю! -
Заноза в сердцеУ вас бывали занозы в сердце? У меня бывали… Бродишь по иным местам
и понимаешь, что тебе мучительно здесь ходить. Впору, как гениальная Раневская
в телепостановке чеховской юморески «Драма», содрать с носа очки и зарыдать басом,
потом оглушительно высморкаться и сообщить тем же басом окончательно
ополоумевшему визави: «Простите, это личное». У меня таких мест в городе немало.
А в пригородах — одно, Татьянино. Железнодорожная платформа перед Гатчиной.
Сплошные новостройки, а ведь тоже была история, да какая!
