При шведах владельцем Tjardl'а был Яков Скютте или Шютте. Карл XII отнял у него это селение, переписал в казну, а Скютте перевел в крестьянское сословие. Тот обиделся и, когда пришли русские войска, со своими парнями перешел на нашу сторону. Потомки Скютте жили в Тярлево до начала сороковых. Неплохо жили. Потому что это были особые крестьяне, жившие в условиях образцового феодализма, построенного в отдельно взятой деревне. В 1797 году некоторых государственных крестьян стали переводить в новый разряд — удельных. То есть крестьянин, обязанный только государству податями, рекрутским набором, который был свободным настолько, насколько вообще мог быть свободным крестьянин в России XVIII века, становился крепостным императорской фамилии.

Многим это не нравилось. Но не в Тярлево, доставшемся жене, а спустя четыре года вдове императора Павла, Марии Федоровне. В Тярлево случалось, что и записывались в разряд удельных крестьян. Потому что оно оказалось одной из первых любимых игрушек российской власти — выставкой достижений народного хозяйства. Проходила она под лозунгом: «Ведь можем, если захотим…» Это для своих. Для тех, кто со стороны: «Вот вы гадости про нас пишете, что у нас бедность, пьянство, мордобой. Людьми торгуют и прочие мерзости, а поглядите, как у нас в Тярлево…»

Оброк — минимальный. За бурмистром строгий контроль. Улицы выскоблены. Деревянные дома построены по проекту архитектора Карла Росси. Входящая в состав Тярлево деревенька Глазово вообще распланирована Росси. В центре — пруд с чистой водой. Круглый, как око, как глаз Большой Сестры, потому и Глазово — все под наблюдением. Круговая улица, от нее отходят радиальные с домами в русском стиле. Порядок и чистота. Русский национальный колорит, извините, дух соблюден и храним. Одежду шьют по спецпроектам. Сарафаны, армяки, зипуны, рубахи — все как полагается. Сносу не будет.

Все в масть. Рядом парк в русском стиле, спланированный архитектором Гонзаго, березки, рощицы, просеки, деревня в том же русском стиле. Кабаков — ни одного. Если кто-нибудь загуляет, заедет в морду соседу или жене, сей же час выписывают хулигана. Не хотел жить по-человечески у матушки вдовствующей императрицы — к господину невеликого рода, помещику Поливанову отправим. Он деревеньку на взятки купил, вот почувствуешь, каково это… хулиганить.

Разумеется, самодеятельность. Смотры народного творчества. Каждый год осенью, в присутствии императрицы, — народные песни, пляски, хоровод. Победителям лично Мария Федоровна вручает призы денежные и сувениры.

Разумеется, награды за успехи в сельском хозяйстве. За лучшего быка — серебряная кружка ценой в сто рублей. За двух лучших коров — серебряные стаканы. За успехи в садоводстве и огородничестве — серебряный стакан ценой в 50 рублей. За лучшее содержание дома — серебряный стакан ценой в 100 рублей. Жалко, почетных грамот не выдавали: «Победителю в феодальном соревновании».

По деревне водили родственника, прусского короля Фридриха Вильгельма III. Дочка его была замужем за средним сыном Марии Федоровны, будущим императором Николаем I. Свояк пришел в восторг. Могу себе представить. «А сейчас, Ваше Королевское Высочество, скотница Марфа, окончив дойку, исполнит русскую народную песню “Во поле березка стояла…”. Марфа, просим… Потом мы пойдем на гумно, после молотьбы поселяне споют и спляшут лихого, задорного “Камаринского”. Это мужская песня. Очень интересно. Очень своеобразно…»

Свояк был потрясен. Ему так понравилось, что в Потсдаме он выстроил деревню в русском стиле под названием Aleksandrowka. Для заселения этнографического артефакта Александр I подарил Фридриху Вильгельму III роту русских солдат-песенников. Их потомки до сих пор живут в Aleksandrowke. Две семьи вроде бы осталось после всех пертурбаций. Это — международный резонанс. А какой пример для окрестных помещиков? В наших российских условиях хозяйствования мы можем добиться впечатляющих успехов, ни в чем не уступающих, а в чем-то и превосходящих лучшие зарубежные образцы.

Почему, господин Поливанов, у вас не получается, а у Марии Федоровны Романовой (в девичестве Софии Марии Доротеи Августы Луизы фон Вюртембергской) получилось? Господин Поливанов ведь не скажет, что ему финансы не позволяют с такого оброка, как у Марии Федоровны, дома крестьянам строить и сарафаны крестьянкам шить… Он как-то за-стыдится и потупится.

После смерти Марии Федоровны Тярлево досталось ее сыну — великому князю Михаилу Павловичу, вояке и артиллеристу. Директор Павловска несколько раз в письменном виде просил великого князя прекратить раздачу призов тярлевцам за их вокально-танцевальные достижения, а также успехи в животноводстве, садоводстве и огородничестве, потому как бюджет все ж таки не резиновый, а оброк — минимальный. Но Михаил Павлович твердо стоял на страже интересов дивного старого мира, рая для поселян под неусыпным оком хозяина и благодетеля, проверяющего, у кого какой бык, какая корова, как двор выметен, в избе порядок ли.

Объяснить ему, что серебряный стакан или серебряная цепочка крестьянину ни к чему, а казне — убыток, было невозможно.
Потом по Тярлеву прокатились отмена крепостного права, дачное строительство. Образцовое феодальное хозяйство сделалось родиной российской легкой атлетики. С 1888 года здесь стали проводиться первые российские легкоатлетические состязания. Круговая улица, спланированная Карлом Росси, — идеальное место для бега по кругу.
Образцовые быки и коровы, награжденные вдовствующей императрицей, удивительным образом аукнулись в истории Тярлево. Именно здесь 9 июня 1940 года была создана научно-исследовательская лаборатория по разведению сельскохозяйственных животных, ныне НИИ генетики и разведения сельскохозяйственных животных Россий-ской академии сельскохозяйственных наук.

Нынче Тярлево — дачная местность. Одно лето там провел и ваш покорный слуга, несмышленым тогда еще отроком. Потом я кое-что узнал про эту местность и окрест-ность, но и тогда она казалась мне странной. То ли четкая, россиевская классицистичность, то ли близость романтического парка, то ли еще что, но было здесь нечто не то чтобы таинственное, но странное, вывернутое, превращающее четкий классицизм в дивный и дикий расейский абсурд, по которому бродит немецкая принцесса и раздает мужикам в специально пошитых для них национальных костюмах серебряные стаканы за отличных быков.

Никита Елисеев