Магический реализм по-русски

Никто всерьез не исследовал влияние, которое оказали на русскую литературу второй половины ХХ века латиноамериканские писатели. Между тем оно было освобождающим во всех смыслах, в том числе и в цензурном: если товарищу Кортасару можно описывать дом, по которому бродит невидимый тигр-людоед, то почему мне нельзя что-то такое выдумать? Посему переводчики латиноамериканцев были не только «почтовыми лошадьми просвещения», но и «учителями» современных им русских писателей. Одна из таких «учительниц» — Вера Резник, переводчица Кортасара, Онетти, Фуэнтеса, Борхеса. С ней случилось то же, что и с другой переводчицей прозы «магического реализма», поэтессой Вероникой Капустиной. Количество переведенного переходит в качество сочиненного. «Персонажи альбома» — так называется книга прозы Веры Резник. Получилась эта книга еще и потому, что мы (Россия), как и они (Латинская Америка), — мир катастроф и почти бесследных исчезновений. Собственно, первая часть книги, странный роман «Персонажи альбома», и посвящена исчезновению дореволюционной интеллигенции в пространстве революционной страны. Все его персонажи пропадают в буквальном смысле  слова, оставляя едва заметный след — семейный фотоальбом. Вторая часть сборника («Из жизни Петрова») — еще страннее. Цикл новелл, объединенных одним персонажем, советским и постсоветским интеллигентом Петровым. Вот он живет себе и живет в нормальном или не очень нормальном быте, и в какой-то момент его протыкает ощущение не быта, а бытия, красоты, истины, очеловеченной вечности — того, ради чего тоже стоит жить.

Резник В. Персонажи альбома. — К.: Laurus, 2017.

Fata libelli

У любой книги есть судьба, но у некоторых ее больше. Вот у этой, например: «Борис Слуцкий. Стихи». Сборник составил Борис Ямпольский. Судьба (fata) этого сборника (libelli) слита с судьбой его составителя, о котором почти никто ничего не знает. А надо бы. Жил-был до войны в городе Саратове талантливый мальчик Боря Ямпольский. Рисовал, писал стихи. Брал призы на всесоюзных конкурсах молодых талантов. После школы собирался поступать в Литинститут, получив рекомендации от писателя Алексея Толстого и поэта Иосифа Уткина. Только сразу же после школы его посадили за создание антисоветского подпольного кружка. По его делу проходило несколько десятков саратовских интеллигентов, профессоров, студентов, старшеклассников. И помину не было никакого антисоветского подпольного… Стихи читали друг другу: Есенина, Блока, Бальмонта, Хлебникова. Саратовские чекисты просто землю рыли в поисках новых звездочек и доказательств (в преддверии войны) своей острой нужности в тылу. Немногие из подельников Бориса Ямпольского выжили в концлагерях. А он выжил. Был реабилитирован. Вернулся в Саратов. Стал заниматься самиздатом. Привозил из Москвы перепечатку и рукописи стихов Мандельштама, Цветаевой, Пастернака, Евтушенко, Бориса Слуцкого. Вдвоем с Ниной Карловной Кахцазовой (врачом-рентгенологом) перепечатывал стихи на желтой рентгеновской бумаге, переплетал и пускал в интеллигентный народ через своего друга — директора и единственного продавца букинистического саратовского магазина Юрия Болдырева. В начале семидесятых годов кружок (на сей раз реальный, а не выдуманный) Бориса Ямпольского был разгромлен. Нина Кахцазова после допросов в ГБ повесилась. Ямпольского и Болдырева выгнали с работы, ошельмовали в местной печати. Они уехали из Саратова. Болдырева взял к себе в литературные секретари Борис Слуцкий. Ямпольский сменил несколько городов и профессий, пока не осел в Ленинграде на должности мастера по ремонту лифтов в «Лифтремонтмонтаже». Умер в 2000 году. Сборник, который вы, я надеюсь, купите, составлен из самых любимых стихов самого его любимого поэта. В нем есть и хрестоматийные стихи Бориса Слуцкого, и до сих пор нигде не печатавшиеся.

Слуцкий Б. Стихи. Сост. Б. Я. Ямпольский. — СПб.: Пушкинский фонд, 2017.

Сор и стихи

«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...» Великий швейцарский (немецкоязычный) драматург и прозаик Фридрих Дюрренматт знать не знал этих строчек Анны Ахматовой, тем не менее прекрасно доказал, как неверно понимают эти ее слова. В 1989 году, незадолго до смерти, Дюрренматт издал книгу рассказов, снабженных реальным, биографическим комментарием. Вот такая, де, была обстановочка в стране и мире, когда я начинал писать, скажем, «Зимнюю войну в Тибете», или «Мятежника», или «Лунное затмение». Вот что я задумал и в связи с какими обстоятельствами моей личной жизни и жизни общественной, и вот что получилось, а что не получилось. Ничего интереснее по части психологии творчества я до сих пор не читал. Главное — начинаешь понимать, что если стихи крупны и интересны, то и сор, из которого они выросли, очень интересен, важен и плодотворен.

Дюрренматт Ф. Лабиринты: сюжеты. Пер. с нем. Г. Снежинской. — СПб.: Азбука, 2017.