Каналоармеец, режиссер, поэт

Хронологический порядок должен быть другим. Мы разворачиваем историю с конца. Нам известно, чем все закончилось. Но сначала скажем о принципе издания этой серии, придуманном ее главным редактором Андреем Россомахиным.

Репринтно издаются книжка или книжки русского авангардиста. В данном случае это две брошюрки Игоря Терентьева - «Трактат о сплошном неприличии» и «17 ерундовых орудий». Тифлис 1919-го. В сплотке (солженицынский неологизм, прикинувшийся архаизмом) с брошюрками издается книга статей и комментариев к раритету. Получается объемный, стереоскопический взгляд.

Игорь Терентьев – один из забытых ныне талантов левого искусства России. В Петербурге грех его забывать. Здесь он организовал «Театр Дома печати», где нашли официальную крышу Филонов с учениками и обериуты (Хармс, Заболоцкий, Введенский, Бахтерев и примкнувший к ним Николай Олейников). Здесь поставил своего «Ревизора» - одну из самых хулиганских интерпретаций гоголевской комедии с гениальным, надо признать, финалом: «Прибывший по именному повелению чиновник требует вас сей же час к себе» – входит … Хлестаков. В Ленинграде же Терентьев хотел поставить «Пугачевщину» Тренева и на роль Пугачева пригласить молодого Игоря Ильинского. Тоже неожиданный и тоже гениальный ход.

В начале тридцатых Игорь Терентьев был арестован и отправлен на Беломоро-Балтийский канал. Стал каналоармейцем. Но это все было потом. А в 1919 году он был поэтом-футуристом в Тбилиси и создал вместе с Ильей Зданевичем (человеком, открывшим для большого искусства рисовальщика вывесок Нико Пиросмани) и Алексеем Крученых группу «41 градус». Почему 41 градус? А так… Предложили загадку, а вы ее решайте.

В этом и был принцип этой абсолютно бесшабашной компании. В активной роли реципиента. Принцип опасный, открывающий дорогу графомании. Я наваляю, что бог на душу положит, а ты уж разбирайся. Но Терентьев графомании не боялся. Ошибок не боялся.  Он о том и писал в своих, по сути дела, манифестах. Ошибка в искусстве продуктивна. Опечатка? Нет ничего лучше! Так заиграет слово, получившееся из старого… Написал «обруч», а наборщики пропустили букву, получился «обуч». Такое слово необычное и вовсе не бессмысленное. (Заметим, что Всеобуча в Советской России еще не было…)

Ученые люди в статьях и комментариях пишут, как написанное и сделанное Терентьевым в 1919 году, оказалось востребовано и в современных стиховедении, лингвистике, дизайне… Но есть одна вещь, о которой они не пишут, потому что это предмет не науки, а искусства. Они не пишут о духе свободы, абсолютно безответственном, лихом, не принимающем во внимание все следствия и последствия, но готовом к любым последствиям и следствиям… А это-то и есть самое важное. И трагичное.

Терентьев И. Два типографических шедевра. Факсимильное издание. Статьи. Комментарии / Сост. и науч. ред. А. А. Россомахин. – СПб. : Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2014.

Поэма и иллюстрации

Этот поэт, чью книжку со статьями и комментариями переиздали в серии Avant-Garde, забыт быть не может ни в каком случае. Маяковский. А книга – поэма «Про это». Первое (1923 года) издание, проиллюстрированное фотомонтажами Александра Родченко.

Поэма, посвященная непростым  отношениям с любимой женщиной, Лилей Брик, выходит с ее фотографией на обложке. На бело-черном фоне лицо выпучившей (буквально!) глаза той самой женщины, о которой  написана страстная поэма. Представьте стихотворение Пушкина (прижизненное издание): «Я помню чудное мгновение…», проиллюстрированное портретом Анны Керн, выпучившей глаза. В статьях и комментариях рассказаны история создания поэмы, история дружбы Маяковского и Родченко, бывшего абстракциониста, первого советского дизайнера, и, разумеется, разобраны все филологические и стиховедческие тонкости поэмы.

Из них мне запомнились две. Первая: в поэме Маяковский впервые применил знаменитую «маяковскую лесенку». Вторая: но не он первый ее применил. Первым был символист Андрей Белый.

Вообще же, хорошо перечесть это произведение и увидеть его изданным так, как хотел его увидеть (и увидел) великий поэт.

Маяковский В. Про это. Факсимильное издание. Статьи. Комментарии / Сост. и науч. ред. А. А. Россомахин. – СПб.: Изд-о Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2014.

Современность

Ну что же это я про былое? Не оскудела земля русская беллетристическими талантами. Вот передо мной книжка Ильи Берковича. Родился и жил в Ленинграде, уехал в Израиль, стал хорошим русским писателем. «Радуга» – повесть. Очень печальная, очень красивая, такая, если по шкале Бориса Слуцкого мерить, футурологическая, а не футуристическая. Написана ясным, четким, поэтичным языком. По этой причине печаль ее светла, а уж чем полна эта печаль, решать реципиенту…

Повесть издана вместе с новеллами. Они повеселее, так что уравновешивают.

Беркович И. Радуга: Повесть, рассказы. – СПб: Лениздат, 2014.