2643
0
Елисеев Никита

Граница

И он врубил песню на полную мощность: «Сосняком по откосам курчавится, пограничный скупой кругозор. Принимай нас, Суоми-красавица, в ожерелье прозрачных озер». Да еще и подпел: «Ломят танки широкие просеки, самолеты кружат в облаках, невысокое солнышко осени зажигает огни на штыках!». 

Машина шла ходко, он чуть обернулся ко мне: «А? Какие песни умели писать! “Много лжи в эти годы наверчено, чтоб запутать финляндский народ, раскрывай же теперь нам доверчиво половинки широких ворот!”» - «Да, - сказал я, - на удивление правдиво. И насчет наверченной лжи, и насчет доверчиво распахнутых ворот. Только финны как-то так не распахнули … Доверчиво…».

Он засмеялся: «Верно, но песня-то хорошая… “Мы приходим помочь вам расправиться, расплатиться с лихвой за позор. Принимай нас, Суоми-красавица, в ожерелье прозрачных озер…”» - «Угу, - кивнул я.- Музыка братьев Покрасс. Один из них эмигрировал, двое остались. Тот, что эмигрировал, написал музыку к комедии Макса Линдера “Четыре мушкетера”. Легенда есть, будто Сталин спросил у одного из оставшихся Покрассов: “Это ваш брат написал «Шари-вари» в «Четырех мушкетерах»?” – “Мой, Иосиф Виссарионович…” – “Жаль, что эмигрировал он, а вы остались…”». - «Вот садист… - усмехнулся мой приятель.- Но песня хорошая…»

Он врубил для сравнения Njet Molotoff. «Так себе, верно? Жалкое танго… И текст на уровне плинтуса: “Нет, Молотов, нет, Молотов, Суоми не любит дураков!”» - «Ты что, финский знаешь?» - удивился я. Мой приятель всегда поражал меня внезапно открывающимися у него знаниями и талантами… «Немного, - скромно ответил он, - а у нас-то - гимн! Не обманный пафос». Он снова врубил «Суоми-красавицу», которая оказалась недоверчивой и очень драчливой девушкой: «Мы привыкли брататься с победами, и опять мы проносим в бою по дорогам, исхоженным дедами, краснозвездную славу свою…» - «Д’Актиль»,- сказал я. «Нет,- возразил он,- анапест, по-моему. Впрочем, это ты у нас критик».

«Нет,- сказал я, - это псевдоним поэта. Насчет не обманного пафоса он тебя обманул. Тайный католик Д’Актиль был очень большим циником. У тебя Интернет есть? Погляди-ка его пародию на горьковского Буревестника…»

Приятель извлек айфон и, не выпуская руль, принялся искать пародию. «Останови-ка», - попросил я. «А что такое?» - «Белоостров. Валькесаари – старая финская граница. Я люблю этот отрывочек: “Арпачай! Наша граница!”» - «Ну ты псих, - с уважением сказал мой приятель, - ладно, любуйся». Он остановил машину. Я вылез на обочину. Подумал: «Поспокойнее тебя, за рулем не принимаюсь разыскивать текст по айфону. Супермен хренов».

 

Тоска по чужбине

А я и в самом деле люблю этот отрывок из «Путешествия в Арзрум». Один только Юрий Тынянов расслышал в нем густую печальную ноту тоски по чужбине. Расслышал и всем рассказал, и все теперь ее слышат и даже догадываются, что, может, ради этого отрывка Пушкин все свои путевые записки про русско-турецкую войну 1828 года и писал.        

«Вот и Арпачай», — сказал мне казак. Арпачай! Наша граница! Это стоило Арарата. Я поскакал к реке с чувством неизъяснимым. Никогда еще не видал я чужой земли. Граница имела для меня что-то таинственное; с детских лет путешествия были моею любимою мечтою. Долго вел я потом жизнь кочующую, скитаясь то по югу, то по северу, и никогда еще не вырывался из пределов необъятной России. Я весело въехал в заветную реку, и добрый конь вынес меня на турецкий берег. Но этот берег был уже завоеван: я все еще находился в России»

Вот оно как бывает: мечтает человек проехать по миру, посмотреть Рим, Париж, Лондон, да хоть Стамбул, в конце-то концов, а его не выпускают. По-советски говоря – невыездной. Кто его знает, что с ним сотворит «пьяный воздух свободы»? Что напишет без цензурного догляда друг декабристов и Мицкевича? И здесь-то он себе позволяет многое. Пишет, пишет «Полтаву», а в конце сообщает внимательному читателю, что все это, о чем он гремел в барабаны и дул в трубы, исчезло без следа, остались только «песни гетмана о грешной деве», да еще заметит в примечаниях, мол, песни Мазепы интересны не в одном только историческом отношении.

Сиди-ка ты в России! А он все же вырывается. С войсками. В Турцию. «Но этот берег был уже завоеван: я все еще находился в России». Такая у тебя, выходит, карма. Россия распространяется вместе с тобой.

 

Идиллия и трагедия

И Валькесаари-Белоостров, прозванный так, за черемуховые заросли, белые- белые в пору цветения, такие, что деревня казалась Белым островом на границе Российской империи и Великого княжества Финляндского, а потом РСФСР и Финляндии, тоже влечет меня с той поры, как я в Интернете напоролся на стихотворение Нины Мещеряковой о старом довоенном Валькесаари.

«Здесь границей никто не считает мелководную речку Сестру, молодежь вечерами гуляет на качелях в сосновом бору (…) Там брусника родится на диво, за кустами видны хутора, и течет, извиваясь красиво, та запретная речка Сестра. Перейдешь, не рискуя нисколько, и частенько мне Лемби шепнет: из Финляндии брат ее, Колька, вновь пробрался и в баньке живет. С этим справиться власти не в силе – за границей у многих родня, потому Белоостров сгубили, словно детство отняв у меня. Все сгубили – и рощи, и нивы – в эшелоны согнали людей. И на месте деревни счастливой, лишь крапива, кусты да кипрей».

Именно так. В 1935 году, за три года до первой советско-финской войны начали строить Карельский укрепрайон, КаУР. Приняли секретное постановление и ретиво его выполнили. Сейчас оно издано: «Операцию очистки погранполосы провести силами личного состава аппарата НКВД Ленинградской области. Намеченное число выселенных в первую очередь из погранполосы 3457 семей - утверждается. Выселение произвести одновременно по целому району. Выселенные направляются: одна тысяча семей - в Таджикистан, 316 семей из Карелии - в Западную Сибирь, остальные - в Казахстан. Самостоятельный выезд выселяемых категорически запрещается. Охрана выселяемых по пути следования и выделение комендантов эшелонов возлагается на УНКВД Ленинградской обл., не привлекая к этому части пограничной и внутренней охраны». 

И все. И не стало деревни. Одним махом. Одним росчерком пера и силами личного состава НКВД Ленинградской области. А существовала с 1681 года. Здание вокзала построил знаменитый финский архитектор Бруно Гранхольм. Лютеранскую кирху проектировал менее знаменитый зодчий Оскар Франц Иосифович Тибо-Бриньоль. В Петербурге он выстроил пальмовые оранжереи для Ботанического сада, а в Париже – павильон для русского отдела Всемирной выставки 1900 года, за что и был награжден Орденом Французской Академии. И первый в мире электрический трамвай был испытан в Белоострове в 1876 году изобретателем Федором Пироцким. В 1886-м трамвайную ветку уничтожили, разобрали. К тому времени братья Симменс уже весь Берлин трамваями заполонили. В России трамваев ждали до 1892 года. Сам Пироцкий, который наизобретал еще много чего, умер в нищете в 1898-м. Родные заложили мебель, чтобы похоронить его по-человечески. Такие дела.

Почему меня так тянет на уничтоженное, вытоптанное, туда, где уже ничего не взойдет, кроме «крапивы, кустов да кипрея»? На места идиллий, которые проросли трагедией, удач, которые обернулись поражениями. Бог весть. Инстинкт справедливости, может быть? Должно же хоть что-нибудь сохраниться. В памяти, в слове, в ощущении того, что у тебя под ногами. «Нашел, - позвал приятель из машины. - Что ж ты не сказал, что Д’Актиль с апострофом? Смешная пародия. Садись, поехали, бабы с дитями ждут…».

 

Напророчил Буревестник несказанные событья…
Буря грянула сильнее и скорей, чем ожидалось.
И в зигзагах белых молний опалив до боли перья,
Притащился Буревестник, волоча по камням крылья:
- Так и так, мол, Буревестник.
Тот, который… Честь имею.
И сказали буйной птице:
— Мы заслуги ваши ценим.
Но ответьте на вопросы общепринятой анкеты:
Что вы делали, во-первых, до семнадцатого года?
Вздыбил перья Буревестник и ответил гордо:
— Реял.     

если понравилась статья - поделитесь:

сентябрь 2015

Спорт: адреналин