1582
0
Елисеев Никита

Шезлонг-лист: Серьезное чтиво

Конец августа – конец отдохновения. Ночи темнее и холоднее, и вообще, пора в город. Самое время для серьезных книжек. Позднее лето с последним теплом очень в масть философическому складу.

Жизнь историка

Накануне осени прочесть нечто сухое, научное, спокойное, объективное очень полезно и плодотворно. Например, книжку Б. С. Кагановича «Евгений Викторович Тарле. Историк и время». Будь Борис Каганович не строгим историографом, а залихватским журналюгой, обязательно назвал бы биографию Тарле: «Историк, попавший в историю». И то, стоит себе 17 октября 1906 года либеральный профессор, молодой, но уже довольно известный ученый, на чьи лекции набиваются аудитории, и с интересом читает царский манифест о гарантировании прав на свободу совести, слова, собраний, а тут на рысях вылетает казачий патруль во главе с сотником Фроловым. Кто не спрятался, я не виноват! Опытные студенты, разумеется, попрятались, а профессор продолжил знакомиться с первым опытом русской конституции, ну, сотник Фролов и рассек ему голову с лету.  Отвезли в госпиталь. Выходили. Дальше - больше. В конце 1920-х попал под чекистскую раздачу: Академическое дело. Допросы, унизительные оговоры и самооговоры – ссылка. Из ссылки (вот это самое интересное для меня в книге Бориса Кагановича) Тарле выцарапала женщина, влюбленная в него по уши, бывшая студентка Надежда Осиповна Штейнберг, ставшая видным французским индологом Надин Щупак. Надин вовлекла в кампанию по высвобождению любимого всех - от писателя Ромена Роллана до премьера Эдуарда Эррио, как раз собиравшегося подписывать договор с СССР. Так что вернули Тарле из ссылки, а следом и всех его «подельников». И он написал самую свою знаменитую книгу - «Наполеон». Ее попытались было охаять в «Известиях» и «Правде», но Тарле рискнул написать самому вождю, мол, облыжно обвиняют, и вождь дал отмашку: не трогать. Больше внешних «историй» с Тарле не случалось. Заступался за арестованных, помогал освободившимся, писал казенные книжки, статьи и остроумные, умные письма.

 

Каганович Б. С. Евгений Викторович Тарле. Историк и время. – СПб., Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2014.

 

 

Временный памятник

Очень красивая книжка. И очень драматичная. Сначала – издание той книжки, которую не смог издать Маяковский: «Рабочим Курска, добывшим первую руду. Временный памятник Владимира Маяковского». Поэма Маяковского, проиллюстрированная фотомонтажом Юрия Рожкова, фотохудожника и геолога. Потом статьи о поэме, о фотомонтаже в Германии и в Советской России, о Юрии Рожкове и его близких, потом еще одно стихотворение Маяковского с фотомонтажом Юрия Рожкова - о еврейских земледельческих коммунах в Крыму, уничтоженных в ходе великого сталинского перелома. Среди всех этих материалов я выделил материалы про Юрия Рожкова. Ибо это судьба русской революции и русских революционеров. Родился в семье преуспевающего инженера-технолога. Благодаря ему на текстильных производствах были внедрены новейшие европейские технологии. Во всех конфликтах выступал на стороне рабочих. Детей воспитал так, что все они оказались в Красной гвардии и все (за исключением Юрия) были расстреляны в 1937-38-м.

Юрий Рожков стал геологом, открыл 33 месторождения рудного золота в Северо-Восточном Казахстане. В 1936 году отстранен от работы, исключен из партии «за пособничество брату – врагу народа». Вернулся в Москву тяжело больным, умер в 1940-м. Последние три года выжил благодаря заботам жены, Зинаиды Матиссен. В 1920-е годы увлекся новым искусством - фотомонтажом, подружился с Маяковским, оформил два его текста. Маяковский мечтал их издать, да так и не издал. Только макеты показал на своей юбилейной выставке. Теперь можно посмотреть и заодно прочитать про замечательного человека, Юрия Рожкова. В книге есть его фотографии. Он удивительно похож на Андрея Платонова. Видимо, одна порода, один чекан.

 

Фотомонтажный цикл Юрия Рожкова к поэме Владимира Маяковского «Рабочим Курска…». Реконструкция неизданной книги 1924 года. Статьи. Комментарии. Составитель К. В. Матиссен. Научный редактор А. А. Россомахин. – СПб., 2014.

 

 

Кино и Евангелие

Начнем с конца. С послесловия, написанного поэтом и критиком Александром Скиданом. Жил-был молодой человек в Италии, закончил юрфак Римского университета, успел поучиться на двух семинарах Хайдеггера, был, само собой, левым. Увидел его великий кинорежиссер Пьер-Паоло Пазолини и взял сниматься в свой (по-моему) лучший фильм «Евангелие от Матфея».

Там Христос последнюю свою проповедь произносит под гудящий саунд-трек «Вы жертвою пали в борьбе роковой…» и идет собирать апостолов под «Полюшко-поле». Этот фильм довелось посмотреть Твардовскому и тот, традиционалист до мозга костей, был так восхищен, что сначала записал свои впечатления в дневнике, а потом в статье.

В этом фильме молодой человек сыграл апостола Филиппа. А потом прошло время, и стал он видным неомарксистским философом. Зовут его Джорджо Агамбен. В прошлом году он написал небольшую брошюру «Пилат и Иисус», в которой, по сути дела, комментирует одно место из «Евангелия от Иоанна».

Этот напряженный, сконденсированный текст начинается с детали, на которую никто (кажется) не обращал внимания. В Никейско-Константинопольском символе веры, принятом на Втором вселенском соборе в 381 году и получившем повсеместное распространение, только одно имя собственное помимо, само собой, Иисуса Христа и Марии Девы. Это имя Понтия Пилата, прокуратора. Значит, он наиважнейшее лицо разыгравшейся драмы, каковая, по всей очевидности, еще не закончилась.

 

Агамбен Дж. Пилат и Иисус. – М., ООО «Издательство Грюндриссе», 2014.  

если понравилась статья - поделитесь: