Вот ведь, блин! Никогда такого не было — и вот опять. Давно задумал написать колонку о смерти. Тут, тем более, сентябрь, на подходе осенняя депрессия; постсоветские вожди посыпались, как листья, порождая привычный ассоциативный ряд: гонки на катафалках, очередь на мысленном мавзолее…
Но тут набежали сотрудники редакции: читатели, говорят, требуют позитива. А рекламодатели считают, что наши обложки слишком депрессивны. — «С чего бы? — возражаю. — Вон какие яркие». — Именно, говорят. Такая ярко выраженная депрессивность. Меняем курс, иначе в кассе пауки заведутся.
Аргумент, конечно.
Но жаль: у меня уж и цитаты подходящие были припасены. Начиная от самурайской максимы, призывающей жить так, будто ты уже умер, и заканчивая чьей-то понравившейся эпитафией: «Всем спасибо. Было очень интересно».
Ну, с самураями как раз все несложно: воспринимать каждый день как последний — вообще в характере русского человека. Если бы еще утром не надо было вставать. И понедельники, да.
А у меня как раз день рождения. Тот еще праздничек. По этому поводу еще М. Жванецкий проницательно заметил: «День рождения — те же похороны: и слова те же, и выступающие».
Меня ведь в этой спорной теме вовсе не биологическое завершение цикла занимало, а вот эта беготня по краю.
Наша рыжая кошка Лиса (ударение на первом слоге, пожалуйста) на даче регулярно дерется с местным черно-бурым паханом. Вплоть до дырок в шкуре и ветеринара. Потому что весовые категории разные. Казалось бы: вот дом, вот участок; дверь приоткрыта. Чуть чего — шмыг, и ты
в домике. Нет! Ей непременно надо шляться по дальним окраинам, греться на чужих крылечках, и, конечно, время от времени она нарывается и таки находит приключения
на свою рыжую задницу.
А зачем Анри Руссо оставляет весьма себе солидный пост таможенника — чтобы заняться, прости господи, живописью? Или биржевой брокер Гоген: хлоп — и на Таити. С кисточками. Император Александр вдруг перекидывается старцем Федором Кузьмичом... Вот вы знаете хотя бы одного российского таможенника, который променял бы свою круглую печать на палитру? Даже за обещание мировой славы в дальней перспективе? Биржевики на Таити случаются, но не за живописью. А уж чтобы наше солнышко укатилось в монастырь или затерялось в «складках империи» — можно и не мечтать.
Вот эти поворотные моменты меня очень занимают. Когда американец Шервуд Андерсон понял, что никакой он не рекламщик, а писатель? Когда взял шляпу и вышел из конторы — чтобы больше в нее не вернуться? Или с самого начала знал? Согласитесь, разница есть.
Перемена участи…
Главная особенность армейской службы, насколько помню, — предсказуемость. Заранее известно, что будет через час, через день, через месяц. Это очень успокаивает — но именно это и совершенно невыносимо. В тюрьме, вероятно, то же самое.
Массовая ностальгия по советским временам — того же свойства. Школа—нститут—НИИ—пенсия. Школа—ПТУ—армия—завод—ЛТП—пенсия. Шаг в сторону не то чтобы невозможен — немыслим. С уезжающими из страны прощались навсегда.
Кстати, в природе как раз предопределенности нет. Есть цикличность, но ничего не повторяется. После осени будет зима, но прогноз работает максимум на сутки. В одну и ту же речку, как заметил парень из Эфеса, и то дважды не попасть, а если их по дороге несколько? Поэтому важно, где именно ты получил смс-ку от МЧС: в теплом салоне машины или в хлипкой лодочке посреди Вуоксы.
Сколько жизней может прожить человек с одного захода? (Кошки, говорят, девять — оттого наглые.)
Возраст немного огорчает сужением выбора. Зато ценность оставшихся вариантов возрастает пропорционально.