Три часа ночи. Завтра номер надо упаковывать на флешку и везти в типографию, а колонки нет.
За окном горланят подвыпившие фанаты «Зенита», со звоном пиная по ночному переулку пивную банку. Причем игра — вообще послезавтра! Она им нужна, колонка? Вряд ли.
А кто они вообще, эти люди, которые тратят сумму в полгамбургера, покупают журнал, срывают хрупкую обертку?
Хочется представлять себе адресата. Но не условного, как фоторобот в ментовских сериалах, а поконкретнее. «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча…» Прямо средний класс в изображении Фонда общественного мнения.
Не дается собирательный портрет.
Попробуем пойти от противного.
Вот, к примеру, судья, который оставил девчонок из Pussy Riot (довольно противных, кстати) в СИЗО еще на полгода. Этот — точно нет. Тем более он в Москве, а дача у него в Барвихе. Усталый фермер после вечерней дойки? Ближе, но маловероятно. Юнец с белой ленточкой, не остывший еще после Болотной? Мимо. Давняя одноклассница, в перестройку уехавшая спасаться
в Новгородскую губернию, да там и осевшая? — Наш журнал туда ни при каком раскладе не доедет. Туда и автолавка-то — раз в неделю.
Свой же брат, офисный хомяк с недосыпа? Ближе, ближе, теплее…
Пожилая учительница, озабоченная пристроить уж больно обременительные шесть соток в Синявино? Возможно. Звонила как-то, с впечатлениями.
Коммивояжер от недвижимости, не пробившийся в тесной городской конкуренции?
Средний чиновник районного уровня?
Приятель из Токсово, чьи привычные с детства маршруты вдруг урезают то внезапной дорогой, то неожиданным коттеджем?
Коллега-журналист, со студенческих ногтей ушибленный справедливостью?
Пестрая лента.
Наверное, надо иначе. А кем бы я сам хотел его видеть, в идеальном варианте?
О! По порядку.
Вылезает из поношенного, но вполне достойного джипа. (Без понтов, ребята, без понтов! По нашим дорогам, да весной-осенью…)
Поскрипывает ступеньками, поднимаясь. Окна веранды (уголок витража отсвечивает красным) — нараспашку, но с сеточкой. «Умный дом» по-русски: чтобы воздух, но без комаров.
Котяра успевает притереться в сенях, коротко муркнув: хозяин пришел.
На столе — стакан ледяного кефира из погреба, сметана от Егорыча с соседней фермы, оладушки. Пиджак с кожаными  заплатками по локтям летит на диван, туда же — макбук (смотрел по дороге почту). Жена хлопочет: «Может, окрошечки?»
В углу, на тумбочке, ползет по монитору виджет новостной ленты: «Очередная рокировка в правящем тандеме Акунин — Быков вызвала недоумение у западных наблюдателей. Лидер оппозиции Боярский-младший заявил каналу CNN… Председатель Европейского центробанка Махмуд аль Аджал выразил беспокойство: скупка европейских компаний российскими банками угрожает… Старейшины союза сирийских племен обратились… Гастроли Шнура в Копенгагене: давка, пятеро
в реанимации…»
Лениво отвернулся к столу; ничего нового. Из мансарды долетают какие-то почти гавайские переливы: дочка пытается приспособить романс Свиридова к терменвоксу.
Нахмурился, глянув в окно: опять соседский Komatsu примял дорожку у выезда. На столе, между плошками, — яркая обложка в целлофане — «Пригород». До ужина или после? — Вместо!