5410
0
Елисеев Никита

Мартыши

Есть такие названия, от которых тянет детством. Таинственные названия. Едешь, скажем, на электричке в Ораниенбаум. И — бац – между двумя длинными холмами мелькает название: Мартышкино. Какие мартышки в Ломоносовском районе Ленинградской области? С другой стороны если в этом районе есть апельсиновое дерево, то почему бы не быть мартышкам?

Мартышки и надгробие

В Мартышкино жил мой приятель, мечтавший стать писателем-фантастом. Была у него такая теорийка, мол, вся серьезная беллетристика померла, остались или низовые жанры (фантастика, детективы), или строго документальная литература. Все остальное – мусор. Никому не нужно и не интересно. Любопытно, что свои сочинения мне он читать не давал. И вообще никому не давал. Оттачивал стиль.

Выдумывать умел. Мне он, например, совершенно задурил голову происхождением названия «Мартышкино». Ему очень нравилось то обстоятельство, что жил он в Тупиковом переулке поселка Мартышкино. Опять же он под это название подводил символическую базу. Дескать, в материальном мире тупик он и есть тупик, а в мире идеальном лучше тупика и быть ничего не может, ибо «мыслить лучше всего в тупике», цитировал он своего (и моего) любимого поэта Бориса Слуцкого.

Про Мартышкино же он выдумал вот что… Давным-давно из бродячего цирка, направлявшегося в Санкт-Петербург сбежали обезьянки. Целое лето они наводили ужас на дачи тогда безымянного полустанка. Поймать и извести их не представлялось возможным. Сами по себе умные, да еще с цирковой выучкой. Объедали яблони, вишни, клубнику, малину, крыжовник. Пугали дачников и дачниц. Безнаказанно и лихо. А потом настала осень. Мартышки стали мерзнуть. Их пожалел лесник и пустил в свою избушку. Часть мартышек перемерла, остались две. Лесник изготовил им ватнички и валеночки, и мартышки ходили вместе с ним по лесам и паркам, следили за порядком.

В честь этих мартышек полустанок и назвали. Приятель так убедительно это рассказывал, что я верил. Для пущей убедительности он уверял меня, что эту историю знал Зощенко. Именно ее он преобразовал в рассказ для детей «Приключения обезьянки», за который его и выгнали из Союза писателей, нигде не печатали. И журналу «Звезда», в котором был опубликован рассказ, не поздоровилось, и журналу «Ленинград», и Ахматовой влетело, как и Зощенко… До кучи… А всего-то и было в этом рассказике четыре крамольных предложения: «Ну – обезьяна. Не человек. Не понимает, что к чему. Не видит смысла оставаться в этом городе».

Вообще-то, приятель мой не всегда выдумывал. Например, про Тупиковый переулок он верно рассказывал, что дома этого переулочка стоят на месте бывшего лютеранского кладбища, уничтоженного после войны. Более того, фундаменты многих здешних домов сложены из надгробных плит, а в погребе одного здания сохранилось надгробие Александра Борисовича фон Фока, героя войны 1812 года. Портрет его кисти Доу - в Эрмитаже, а надгробие - в погребе.

Тайна склепа

В литературе мой приятель склонялся к научной фантастике. Фэнтэзи и мистику не очень любил, полагал, что этот жанр для графоманов: мели, Емеля, про драконов и рыцарей... Но в жизни он как раз был мистиком. Его влекли мистические сюжеты. Детективы без разгадки. В своем Тупиковом он показал мне обшарпанный склеп и рассказал удивительную историю, оказавшуюся правдой.

На склеп этот обратил внимание еще Александр Бенуа, живший в Мартышкино на даче. Стоит склеп без надписи. Если заглянуть сквозь чугунные ворота, можно увидеть, что весь он забит древними тяжелыми гробами. А в глубине кто-то стоит, прислоненный к стене. В общем, после революции склеп вскрыли. Гробы вскрыли - и ничего не взяли. Бежали в страхе.

В 1926 году приехала экспедиция из Русского музея. Обнаружили, что к стене прислонена мумия офицера. А в двух вскрытых гробах - две женские мумии. В остальных порядок – полуистлевшие тела. Кто такие? Неизвестно. Мумии отправили в Музей здравоохранения и гигиены, где они и пребывают по сей день.

Бенуа обратил внимание, что на склепе читалось латинское слово: martyres (мартырес) – мученики.

Я спрашивал у приятеля, что вся эта история может означать. Он пожимал плечами. Я даже интересовался, не преобразовалось ли вот это латинское «мартырес» в мартышки. Вот тут он мне и сплел историю про обезьянок в ватниках и валенках.

Топоним

Серьезные краеведы полагают, что название Мартышкино - птичье. Вроде Лебяжьего или Чайки - селений, расположенных по той же ветке, но уже за Ораниенбаумом. Мартын или мартыш – народное название чаек, которых на Финском заливе великое множество. Другие краеведы возражают: мол, мартынами чаек зовут в других местах необъятной России. Название селения, утверждают они, произошло от кабака «У Мартына». В 1720 году в этом кабаке произошла кровавая драка между каменщиками и матросами.

До петровской аннексии на территории нынешнего Мартышкина существовало шведско-финское поселение Тюриес, или Тюрья. Петр основал здесь несколько кирпичных заводов. Мастера делали кирпичи для дворцов Петербурга, Петергофа и Ораниенбаума, а отдыхать ходили к Мартыну, или «Мартышке». Чем не потрафили кирпичных дел мастера матросам или матросы кирпичных дел мастерам - неизвестно, но драка была столь масштабна, что ее документально зафиксировали.

Между прочим, кирпичное производство породило еще одну версию происхождения топонима. Кирпичи в Петергоф, Ораниенбаум и Петербург перевозили лодочники, а лодочников, перевозящих камни, на Волге именуют мартынами или мартышами. Краеведы, придерживающиеся других точек зрения, возражают: «Так это ж на Волге! А здесь Балтика». Вопрос о происхождении топонима остается открытым.

Финны и маленький дворец

Приятель мой и слышать не хотел ни о каких мартынах-чайках, Мартыне-кабатчике и мартынах-перевозчиках. Ему больше нравились мартышки в валенках, поспешающие за добрым лесником. Вообще, мой приятель очень много знал о своем Мартышкино-Тюриесе. Эти знания плотно встраивались в его пессимистическое отношение к истории России. В истории всех стран, говорил мой приятель, есть элемент катастрофичности, но только в России он делается едва ли не самым главным.

История здесь прокатывается лавиной, не оставляет ни следа. Или едва заметные следы. Поэтому, утверждал он, только в России гениальный поэт на пороге смерти может нацарапать на дощечке грифелем: «Река времен в своем стремленьи уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей. А если что и остается чрез звуки лиры и трубы, то вечности жерлом пожрется и общей не уйдет судьбы».

Однажды мартышкинский житель показал мне заметочку из газеты «Ораниенбаумский дачный листок» от второго, что ли, июня 1911 года, мол, прошел в селении Мартышкино певческий праздник. Четырнадцать финских хоров услаждали слух дачников и местных жителей. «Прикинь, сколько здесь было финнов в 1911 году! – воскликнул он. - И сколько осталось?». Как-то раз, прогуливаясь по Морской улице, он показал мне очень милый домик за заборчиком. Красивый, трехэтажный, сильно испорченный аляповатым декором. Я не преминул заметить, что декор явно новейшего происхождения. Приятель кивнул: «Молодец. Заметил. У меня есть открытка 1920-х годов. Это строгий северный модерн. Все вот это налепили много позже. Это дача великого князя Константина Константиновича Романова, потом здесь был санаторий, затем детдом для испанских детей, сейчас бумажная фабрика».

«Дача К. Р.?» - удивился я. «Нет, его сына…» - «Которого в Алапаевске - в шахту?» - «Именно так… Только он здесь не жил. Здесь жил царский шеф-повар. Фактически это была его дача…».

Потом я узнал про этого шеф-повара. Ефим Васильевич Максимов. Родился в 1861 году. В 1879-м – поваренный ученик. В 1882-м – повар второго разряда. В 1886-м – повар первого разряда. В 1904-м – шеф-повар. С 1911 года жил на даче великого князя Константина Константиновича Романова в Мартышкино. Потом занимал какую-то должность в санатории КУБУЧ’а (Комиссии по улучшении быта ученых), расположившегося на этой даче. В 1931-м выслан. И след его теряется. И приятеля моего тоже след потерялся.

если понравилась статья - поделитесь:

август 2015