660
0
Елисеев Никита

Нарциссово настроение

Чахлые поздневесенние ленинградские/петербургские нарциссы на городской клумбе в городском сквере. Странно, что самовлюбленный эгоцентричный красавец превратился в этот скромный слабый цветок. А может, это и была его душа, слабая, перепуганная?

 

«Киев, Киев, голосили купола...»

 

Только у книг поэтов может быть такая судьба. Поэт, историк литературы, переводчик Валерий Шубинский написал книгу о своей семье, о родном городе своей семьи и своих детстве, отрочестве, юности — о Киеве: «Смешанный лес. Киев». Книга московского издательства «Новый Гулливер» была напечатана в киевской типографии. Текст ушел в типографию 21 февраля 2022 года. Книгу успели напечатать и издать. Она — о судьбах украинского еврейства, довоенного, военного, послевоенного. Кто был убит на оккупированных нацистами территориях, кто воевал, кто был эвакуирован, кто и как, вернувшись в Киев, жил. О бытовании русской (русскоязычной) интеллигенции в советском украиноговорящем Киеве. И о том, как в этой среде формировался будущий поэт позднего ленинградского андерграунда (самиздата). Книга, как вы догадываетесь, трагическая, хотя написана ДО ВСЕГО. Но поэт есть поэт. Облако грядущей трагедии накрыло книгу. Из этого облака этому смешанному лесу не выбраться. Финальным эхом: «Так закончился мой город и ушел в мои сны. А потом, после попытки сны оживить, и тех не осталось».

 

Шубинский В. Смешанный лес. Киев. — М., «Новый Гулливер», 2022. — 128 с.

 

«Погибая, города кричат»

 

Дневники смерти — или выживания, попыток сохранить себя. Фонд «Прожито» и Европейский университет в Санкт-Петербурге опубликовали семь блокадных дневников. В книгу вошли записи: театроведа и учителя Александра Бардовского, партийного работника (ведавшего похоронным делом в блокированном городе) Анисима Никулина, школьницы Софьи Гутшабаш, товароведа Книжной лавки писателей Нины Обуховой-Духовской, сотрудницы отдела контроля завода «Северный трест» Берты Злотниковой, заведующего сектором печати ленинградского горкома ВКП (б) Александра Гришкевича и «Дневник голодного времени» (авторское название) Володи Томилина.

Над изданием работали и снабдили его справочным и аналитическим материалом историки, архивисты, филологи: Никита Ломагин, Михаил Мельниченко, Полина Барскова, Алексей и Анастасия Павловские.

Один вывод из их текстов (и из дневников ленинградцев) прямой наводкой бьет в нынешнего читателя. Блокадники вели свои дневники, потому что понимали: они и их город (наш город) переживают нечто ужасное, чудовищное. Должно зафиксировать этот ужас, чтобы никогда больше ни с кем, ни с одним городом этот ужас не повторился. Полина Барскова цитирует опубликованный ранее блокадный дневник Софьи Островской: «Люди будущего, завоеватели и воины будущих битв, имейте же больше уважения и нежности к городам! Помните, что, погибая, города кричат, ибо гибель их безвозвратна и не может быть оправдана ничем и никогда!»

 

«Я знаю, что так писать нельзя»: Феномен блокадного дневника. — СПб., Издательство Европейского университета, 2022. — 462 с.

 

Песни времени и пространства

 

Вышел в свет первый том «Собрания песен, 1981—1987» Михаила Щербакова. Собрание не полно. Даже я знаю две ранние песни Щербакова, которые в этот том не вошли. Щербакову (с его безупречным вкусом) виднее (слышнее), что оставить, а что отбросить. С юности (с 16, по-моему, лет) он наползает на русскую поэзию. Меняет ли он что-то в ее составе? Бог весть. Становится ли он понятен решительно всем? Вот уж нет. Поэзия (даже самая ясная, пушкинская, гетевская, некрасовская или бардовская) до предела не понятна никому. На то она и поэзия. «Понятным сердцу языком твердит о непонятной муке» — или непонятой, не могущей быть понятой по определению. А вот ощутима, воспринимаема поэзия многими. Я, во всяком случае, в минуту для меня злую, будто заклинание, повторяю строчки из щербаковских «Кариатид» (1982 года): «Не гнетет меня какая злость или обида. Просто дом я подпираю, как кариатида. Только выдержка мужская, а иных манер — шиш, ни на миг не отпускает дом, который держишь». Незадолго до смерти Булат Окуджава сказал: «Прежде я полагал, что бардовская песня умирает, но после появления Щербакова я за бардовскую песню спокоен». За русскую поэзию (добавим) — тоже. Планка есть. Уровень задан.

 

Щербаков М. К. Собрание песен (нотное издание), том 1 (1981—1987). — Издатель Владимир Палт, 20

если понравилась статья - поделитесь: