Старую Ладогу принято называть столицей Древней Руси. Титул сомнительный: государства-то еще не было, а столица уже была? Но что городок постарше Москвы, да и Новгорода («новый» — как раз по отношению к Ладоге) — несомненно. Не говоря уж о недавних выскочках вроде Петербурга.
Ладога, по данным археологов, существует с середины VIII века. В летописях упоминается с 862 года. Больше тысячи двухсот лет живут здесь люди. Столицей-то Ладога если и побыла, то недолго: в 864-м Рюрик двинул в Новгород. Впрочем, город был весьма значимым, с крепостью и несколькими каменными храмами. И при Рюрике, и при Владимире, и в Смуту, и при Иване Грозном… При Петре Ладога пришла в упадок и осталась селом и при Ленине, и при Путине.
От старины сохранились два храма (церковь Св. Георгия и Успенский собор), крепость да Варяжская улица. Домик на Музейной улице — не то чтобы древний. Скорее всего, построен в первой половине XIX века. Однако он попал во многие путеводители; о нем, например, упоминает популярный у туристов Lonely Planet. С 1970-х годов хозяева домика — Борис Васильев, искусствовед, хранитель
фондов Староладожского музея-заповедника, и художник Татьяна Козьмина.День выходной, но музей работает, и Борис Григорьевич — на работе. Нас встречает Татьяна, проводит небольшую экскурсию по подворью.
Изукрашено все: стены и наличники, двери и калитки; гостевой домик (он же мастерская) завешан картинами, рисунками, литографиями… Причем сделано все не напоказ, не для внешнего зрителя, а для себя. Ну, наверное, потому что веселее жить среди красоты, пропитанной юмором и ненавязчивой житейской мудростью.
Жилое пространство (комната на первом этаже) — 9 кв.м. Тоже все в картинах, вышивках, аппликациях… Трудно представить, но летом, когда наплыв друзей и родни, здесь размещаются 10–12 человек, а то и больше. Правда, иногда гостям приходится спать во дворе, на теннисном столе.

Пьем чай, беседуем.

– Когда Борис увлекся фресками и начал здесь работать, ему предложили поселиться в этом доме. Хозяева, старички, получили квартиру. Несколько лет он в нем просто жил, потом мы арендовали участок и зарегистрировали дом. Старенький, конечно. Щели затыкаем. Обшивку поменяли… (Ставит самовар.)
Местное население во время войны было эвакуировано. Немцы сюда немного не дошли. Неподалеку проходил Волховский фронт, где Клавдия Шульженко впервые исполнила «Синенький скромный платочек». Чуть ли ни в этом доме и жила.
Ладоге повезло: она как бы законсервировалась. Но XXI век дал прикурить… Под эти «столичные» мероприятия снесли дома по Варяжской улице. Памятник ставили — так березы оказались не на месте, их срубили… На таб-личке — надпись: «Великим князьям Рюрику и Олегу». Вообще-то великие князья с Киевской Руси начинаются…
(У местных к древней истории сложное отношение. С одной стороны, конечно, шумиха вокруг «первой столицы» и внимание федерального центра обеспечивают какое-никакое финансирование. С дру-
гой — жители, например, не могут копать в своем огороде глубже чем на 30 сантиметров. Если больше — только с визой археолога. И землю в собственность оформить нельзя, только в аренду. Потому что охранная зона. Хотя закон о ней до сих пор не принят. Поэтому ограничения есть, но не для всех, а по усмотрению. Чиновники такими проблемами не заморачиваются, им важно, чтобы федеральное начальство, заехавшее по случаю на час-полтора, осталось довольно. — Д.С.)

– Памятник ужасен. Вроде конкурс был, хотя на самом деле не было. Как его ставили — в ноябре 2015-го — чистый цирк! Приезжает местное начальство, а на следующий день — открытие с министром. Памятник висит на стреле крана, на стропах. Постамент 42 тонны, два дядьки попами к зрителю. Монумент воспринимается только с одного ракурса — с лица, по законам живописи, а не скульптуры. А ведь еще президента ждали, причем непонятно: то ли он на вертолете прилетит, то ли на катере приплывет. Для вертолета футбольное поле есть, для катера специально пристань построили. Но если князей лицом к реке ставить — к площади задом получится. И наоборот…

– Надо было монумент как сказочную избушку делать, чтобы на голосовые команды реагировал…
– Местные так и предложили: а вы сделайте на подшипниках, чтобы поворачивать по мере надобности.
Мы с нашим домом не так, мы бережно. Есть подпол, есть светелочка. Когда печку перекладывали — боялись, что все рухнет. Мастеров-то не осталось почти. Нашли двух братьев-печников. Они работают кочегарами, а летом печки кладут. Говорят: «Весь год на огонь смотрим». Я им рассказала, как старая печка устроена; они выучили названия: устье, все прочее. Теперь могут при кладке новых печей и каминов использовать правильные термины.

– А вы весь год здесь живете?
– У мужа главное занятие в жизни — музейная работа, фрески. У меня — рисование. И домашнее хозяйство. Они переплетаются: на что смотрю, о том пою. То есть рисую. Я самый счастливый человек на свете, я не рисую по заказу. Ну, то есть бывают заказы, от которых невозможно отказаться, да и не хочется отказываться.
Я сделала книжечку по пословицам, собранным Владимиром Ивановичем Далем. Тридцать три рисунка, по одной пословице на каждую букву русского алфавита. Издатель Алексей Захаренков увидел, ему понравилось. Предложил проиллюстрировать трехтомник, по 40 иллюстраций на каждый том…
С детства люблю Пушкина, Чехова… Иллюстрировать их даже не думала, именно из-за трепетного отношения. Но как-то увлеклась и переписала от руки «Евгения Онегина», со всеми черновыми вставочками, которые обычно петитом дают, как «Примечания и варианты». Директор Пушкинского дома Всеволод Багно на выставке увидел — ему понравилось: «Говорили, что рукописная книга ушла в прошлое, но вот — она существует!» Эту работу у меня тоже купили. Когда переписываешь            от руки — начинаешь обращать внимание на какие-то детали, которые не видны в печатном варианте…

– У вас ведь главная техника — литография? И тоже здесь работаете?
– Цветная литография — довольно трудоемкая вещь. Сделать рисунок и выполнить первый цвет я могу и здесь, все остальное — в Петербурге, в Академии художеств. Литографию на выселках не организуешь, нужна серьезная мастерская. Материалы старятся, краски засыхают. Как-то я к ней припала в институте… Литография — королева техник. Мне нравится, когда я вижу движение души, переданное в виде движения руки.
Мозаика прекрасна, но только фреска доносит до нас то мгновение, в какое это сделано. То же самое, если мы говорим о печатных техниках.

Литографии и рисунки Татьяны Козьминой, конечно, заслуживают отдельного разговора. Ее работы есть в собрании столичной Академии художеств и в Эрмитаже, в Российской национальной библиотеке и музее-заповеднике «Старая Ладога», в шведском музее «Вестерноррланд», в музеях, галереях
и частных коллекциях России, Европы, Канады и США. Подробнее можно посмотреть, например, на сайте издательства «ВитаНова» (http://vitanova.ru/galereya/illyustratsii/?aid=6).
И подвижническая работа Бориса Васильева, воссоздавшего ранее неизвестные и, казалось бы, навеки утраченные страницы истории древнерусской культуры, тоже обязательно станет темой развернутой публикации. (Очень полезно посмотреть три документальных фильма
о Старой Ладоге — их нетрудно найти на Ютьюбе.) Потому что из фрагментов и кусочков, которые Борис Васильев собирает десятилетиями, возникает новое знание.
О том, как жил мастер, к какой артели принадлежал, как складывалась его школа… Это помогает воссоздать время через материальные предметы. Причем именно в ту эпоху закладывались традиции, которыми мы живем до сих пор.
В итоге — речь все о том же: через движение руки понять движение души.
Потому что история людей в конечном счете важнее, чем история князей.