– Как давно вы занимаетесь проектированием загородных домов?

Илья Сорокин:

– В последнее время потребность в таких проектах выросла. По-серьезному — лет десять.

– Что изменилось за это время?

И.С.:

– Да ничего. Отдельные индивиды, которые понимают, чего хотят, были и раньше. И больше их не стало: один заказчик из пятидесяти. Но, видно, в экономике что-то произошло. Люди, построив себе квартиры, подумали и стали возводить загородные дома.
Обустроив квартиру, человек понимает, что жизнь его не сильно улучшилась: он идет по грязной улице, входит в такой же подъезд, там соседи, от которых никуда не денешься.

Юлия Латкина:
– Из таун-хаузов переезжают. У нас много таких заказчиков — пожив в трех уровнях, намучились.

И.С.:
– Люди развиваются в поисках счастья. Посредством квартиры они достичь его не могут, вот и создают вокруг себя буфер, чтобы расширить зону комфорта. Сначала хорошие ботинки, потом квартира, потом участок — это нормальный процесс. Изнутри зона расширяется, идет освоение территории. Так и до города дойдет.

– А другой вариант? Навести порядок внутри себя?

И.С. и Ю.Л. (хором):
– Так это главное!

И.С.:
– Построив квартиру, купив участок — ты все равно понимаешь, что ничего не получится, пока не переделал себя. Кажется, что к комфорту и безопасности есть путь проще — за деньги. Но себя за деньги не изменишь. Это уже глубокая философия, возможно, мы к этому придем. Однако в рамках профессии все движется именно к расширению зоны комфорта.

– Сначала домик, потом участок, потом поселок… А потом им губернатор не понравится? То-то у вас на сайте — про «время свободного человека».

И.С.:
– На время обижаться не приходится, много интересного происходит, и есть шансы многое изменить и в себе, и вовне.

Ю.Л.:
– А мы себя чувствуем свободными, нам многое нравится.

И.С:
– Поэтому мы стали домами заниматься больше, чем раньше. И еще одна причина. Архитектурный мейнстрим, работа только ради денег нам не нравится.

– А что такое мейнстрим?

И.С.:
– «Горки СПб», «Северный Версаль»… Те проекты, где внешность дома преобладает над здравым смыслом. Социальная заставка: не важно, удобный дом или неудобный, главное  – чтобы соответствовал образу, который человек где-то видел. Мейнстрим — это внешность подхода, формальная сторона, картинка.
Картинка — это условие продажи. К сожалению, часто на этом все и заканчивается.

Ю.Л.:
– Есть красивые дома — в «Репинской усадьбе», в тех же «Горках СПб». Но есть и заказчики, которые останавливают там отделку и приходят к нам. И мы делаем фасады, переделываем планировки.

И.С.:
– Очень часто неинтересно и бездарно использована земля вокруг дома. Если жить архитектурой, кормить семьи — все равно придется ради заработка участвовать в мейнстриме. Умных клиентов, чтобы заработать на жизнь, не хватит, а переубедить каждого — непосильное занятие. На Западе принято четкое разделение: если твое дело тебя кормит, тогда это профессия, ты профессионал. Если ты художник, а преподаешь в академии, ты непрофессиональный художник.

– Тогда получается, что Бродский был непрофессиональным поэтом.

И.С.:
– С точки зрения американцев — нет. Очень талантливый, но не профессиональный. То, на что ты живешь, это профессия. Все остальное — хобби.

Интерьер в этом смысле более понятная штука: больше людей можно переубедить. А убеждать граждан, что строительство дома надо начинать с мелиорации участка, крайне тяжело. Чтобы по весне лужи перед входом не стояли. Начинаешь рассказывать, и клиент уходит: «Че-то вы меня грузите: столько денег закопать — а результата нет?» Проще нарисовать домик — с башенками, с колонночками — и типа продать.

Меня часто приглашают друзья, посоветоваться. Приехали смотреть: красивый дом стоит в глубине участка. Но до него не дойти (весной дело было), потому что у нас сапог нет. Но дом красивый.

– Деревянные настилы, как в северных городах, над мерзлотой…

Ю.Л.:
– У нас в Курортном районе проект такой был! Территория бывшего пионерского лагеря, 25 га.

И.С.:
– В этом проекте мы вообще не трогали землю. Надо было построить пять коттеджей, гостиницу, много всякого. Мы поездили, походили, узнали про грунтовые воды. Решили все коммуникации сделать навесными, постройки – закопать и практически вообще ничего не строить. Мы создали лучшую архитектуру — вообще ничего строить не надо.

– И как заказчик к этому отнесся?

И.С:
– Ужасно. Их было двое, учредителей. Один нас понял, точнее — поверил. «Ладно,–  говорит,– ребята, я ничего не понимаю, но верю, что все будет здорово и все окупится». А мы посчитали, что богатым людям нужно. Предполагалось, что там будет вертолетная площадка. Ну вот зачем наш богатый человек туда полетит? Ради природы — больше ни для чего. И чтобы при этом все удовольствия: СПА, бассейн, казино. У нас все это было, мы просчитали.

Но пришел второй компаньон и говорит: «Я не понял! А где то, что я хочу видеть?»

Мы отвечаем: «Все есть, и бар, и прочее, люди будут кайфовать, наслаждаться пением птичек…» Но домиков не было! В каком-нибудь стиле. Не было тех стандартных решений, которые ожидались.

Ю.Л.:
– Люди хотели уединения. И чтобы не пересекаться. Там был очень красивый ландшафт: сосны, горки, залив. Главная идея была — ничего не трогать. Оставить природу, как она есть. Как у Брэдбери в рассказе «И грянул гром» — тропа есть, но ничего не касается.

– Наверное, важно не только, есть у человека деньги или нет, но и то, как он их зарабатывал. Тот, кто построил свой бизнес с нуля, — ну, как Зимин в «Вымпелкоме», — он бы вас понял. А человек «от нефтяной трубы» – нет…

И.С.:
– В общем, проект не пошел. Сейчас мы делаем нечто похожее у одного знакомого на даче, территория порядка 15 га.
Дело не в том, что мы все проекты закапываем. Если нужно построить теремок — можно и теремок.

Ю.Л.:
– Вот мы построили домик на берегу Невы. Там было важно хотя бы с фасада обозначить статус — грузинская семья живет… И для гостей мы сделали такой парадный фасад с входной группой.

И.С.:
– Сейчас мы строим дома в Восточной Пруссии. Там такие замечательные старые немецкие домики. И мы им строим в таком же стиле. Липовая аллея фантастическая, черепичные крыши — все как положено.

Нельзя сказать, что внешние решения нам совсем неинтересны, просто иногда можно и без них. А начинать надо с другого — с земли. Дом — это всего лишь кусок земли, где теплее, чем рядом. Часть территории, где зимой тепло, ночью светло и все нужное есть. Как мы его сделаем — это и есть архитектура. А просто поставить дом на участке — этот подход нам понятен, но мы не считаем его правильным.

Часть вашего дома занимают сосны, другую — пруд, третью — кухня, еще — спальня. И вот между колышками, отмечающими границы участка, мы все и организовываем. Будет ли это пять отдельных домиков или один пятиэтажный — это уже следствие.

Ю.Л.:
– В Москве на Рублевке мы видели потрясающий дом. Какой-то чиновник живет. Шестиметровый бетонный забор, из реального серого бетона. И колючая проволока поверху. Человек сам себя посадил в тюрьму за большие деньги…

– Может, в его представлении все наоборот?

И.С.:
– Но я могу отойти на километр и не видеть этот забор — а он не может. Он каждый день обязан за свои деньги упираться в него глазами.

Главный критерий правильности — использование купленной земли. Человек тратит огромные деньги на территорию, потом ставит на ней огромный дом, и максимум, на что хватает фантазии, — на альпийскую горку и место для барбекю.

Да, мы живем на таком этапе развития, у нас такие вот процессы происходят, мы никогда не владели землей и ничего с ней не умеем делать. Те, кто умел, давно умерли. То ли президенту принадлежит, то ли Газпрому, а своей – нет и не было.

– Ну, у нас исторически сложилось так, что земля — Божья…

И.С.:
– Но ведь и каждый из нас – частичка Бога, фрагмент его замысла.

– И вот это все вы клиенту объясняете?

И.С.:
– Нет, конечно. Говорим, неплохо воду бы отвести с участка, чтобы не затопить баньку. Наши действия с клиентом, скорее, практические. Он не глупее нас, часто даже умнее, но иногда просто чего-то не видит или видит иначе.

Меня еще друзья часто мучают вопросами про башню Газпрома. Башня плоха тем, что она некрасива. Других критериев и не нужно! Неважно, какой она высоты, ширины, современна она или нет… Если некрасива — так чего обсуждать. В детстве были такие украшения на елку, завитые сосульки. Мне они и тогда не нравились.

– Так что же — доверить все градостроительные решения корпорации профессионалов? Чтобы судили только те, кто с билетом Союза архитекторов?

И.С.:
– Лет десять назад было время ларьков — обязательно надо было красить их в бежевый цвет, и чтобы что-то вроде колонны. Это считалось красиво. А если без колонны — некрасиво и строить нельзя было. И всем было наплевать, какого он формата, как он относится к окружению, правильно или неправильно поставлен.

Я не знаю, можно ли придумать критерии правильности. В этом плане бюрократия – благо: преодолевая ее, что-то начинаешь понимать.

– Петербургская небесная линия как раз и сложилась под давлением бюрократических решений: заказали Трезини три типа домиков для разных сословий — и запустили рядную застройку…

И.С.:
– Петербург и в XVIII, и в XIX веке был самым передовым и революционным городом в архитектуре, он перенимал лучшее и не боялся этого. На фоне деревянной России модерн был суперсовременным стилем. Если бы мы боялись нового — никакого модерна у нас не было бы! Остались бы с Кваренги и Тома де Томоном.

Можно строить что угодно и где угодно — если это гармонично вписывается
в среду, если это эмоционально оправданно и красиво.

– Гармонично — с чьей точки зрения?

И.С.:
– Архитектор не только потому архитектор, что у него есть билет члена Союза. Часто ему от природы немного больше дано именно в этой области. Больше, чем соседу.

Возвращаемся к американскому подходу: сосед постройкой домов не заработает на жизнь. А мы можем: мы профессионалы.

– Но если брать критерием профессионализм и отдавать важные решения на откуп профессионалам, то они, конечно, не допустят откровенной глупости и гадости. Но так же точно не допустят ничего яркого, нового — ровно по тем же критериям и причинам. Потому что они зарабатывают этим на жизнь и отражают мнение большинства покупающей публики.

И.С.:
– Мы оперируем собственными знанием и опытом, других нет. Если бы можно было куда-то заглянуть и найти там все ответы…

Ни этажность, ни стилистика, ни цветовая гамма не гарантируют красоты.

У нашего главного архитектора несколько лет назад были предписанные цвета. Этак мы придем к абсолютной скуке — город умрет. И Кваренги был революционером: в России до него не было колонн! Захаров стал строить шпиль — никогда не было такого шпиля! А Монферран и вовсе позволил себе.
Беда в том, что у нас сегодня многие архитекторы тупо разучились рисовать.

И вот та малопривлекательная загородная архитектура, которую мы так часто и в таком количестве видим, довольно точно отражает и душу заказчика, и уровень исполнителя.

Ю.Л.:
– Не душу… Просто другого нет, он выбирает из того, что есть. Если бы на этом рынке были представлены действительно красивые дома — но ведь не из чего выбирать! То, что сейчас на рынке, — это убогое представление продавцов, девелоперов о душе покупателя!
Как в магазинах в начале перестройки — один талон и пустые полки.
Мы предлагаем застройщикам действительно интересные решения, они говорят: «Нет, это долго». Или дорого.

И.С.:
– Надеюсь, мы находимся в точке перелома. Все неоднозначно. Архитектура (или ее отсутствие) на самом деле выражает состояние общества, и психологическое, и социальное.
Заметно повлияли на культуру заказчиков поездки за границу. Они живут в этих домах, ходят по улицам, смотрят из окон.

– Как формируется цена на услуги архитектора? Что считаем точкой отсчета — общую стоимость объекта или затраты профессионального времени?

Ю.Л.:
– Похожий вопрос задавали знаменитому английскому архитектору. Он сказал: «В принципе, я думаю, что стою столько-то. Если вам нужно расписать это по статьям: по затратам электроэнергии, съеденным пирожкам, по рабочим часам для налоговой и прочее, — я распишу, и у меня все сойдется».

Это рынок: за сколько покупают, столько это и стоит.

Может быть, постепенно накопится критическая масса квалифицированных заказчиков. Движение идет в правильную сторону.

Лично мне не нравится то, что многие наши, побывав в Европе, говорят: «Да зачем мне надо париться здесь, с бюрократами?» И валят туда со страшной силой. Вместо того, чтобы тащить хорошее сюда.
Но это уже вопрос не архитектуры, а качества жизни.

Беседовал Дмитрий Синочкин