Больная весна

Косит будто косой. В Публичке, где ваш покорный слуга служит, половина отдела на больничном. Один мой шапочный (богатый) знакомый уехал на свою дачу, на остров в Ладожском озере, и забился там, пережидая. На северном острове под шорох таянья снега, льда и голых ветвей сада, леса должно быть хорошо. А мы? Что делать нам? Читать... Благо есть что.
Великая книга
В прошлом году в свет вышла великая книга. Первый том собрания сочинений Георгия Демидова «Чудная планета». Мало кто знает, кто есть такой Георгий Демидов. А нужно, чтобы каждая собака знала (как писал Венедикт Ерофеев по другому поводу). Этому человеку Варлам Шаламов посвятил один из самых сильных своих рассказов «Житие инженера Кипреева». Тогда еще два бывших лагерника дружили. Потом поссорились. Ссора была принципиальной. Шаламов достаточно резко отозвался о колымских рассказах своего друга. Кто не слеп, тот видит: двое этих великих писателей стояли на диаметрально противоположных позициях по отношению к тому, что называется — человек.
В предисловии Дмитрия Быкова к первому тому собрания сочинений Демидова верно сказано: в лагерной русской прозе есть четыре мощных литератора — Александр Солженицын, Варлам Шаламов, Юрий Домбровский и Георгий Демидов. Вполне возможно, что литераторов было и больше, но… рукописи не горят, если их не жгут. Тому пример как раз судьба Демидова и его отстуканных на машинке текстов.
Виктор Топоров как-то заметил, что под гром постмодернистских рассуждений о «смерти автора» сделалось незаметным то обстоятельство, что как раз сейчас автор (его жизнь и судьба) не менее важны, чем его произведения. Жизнь и судьба вписаны в его творчество. Они тоже его произведение. И внятно это становится именно в наше время.
Судите сами, Варлам Шаламов был не совсем точен, когда назвал героя своего рассказа Кипреева (то бишь Демидова) инженером. И по образованию, и по складу характера Демидов был ученым, физиком. Лев Ландау забрал Георгия Демидова с третьего курса физико-химического факультета Харьковского университета к себе в лабораторию со словами: «Нечего тебе там (в Университете на лекциях и семинарах — Н. Е.) делать». Под руководством Льва Ландау Георгий Демидов работал и защитил кандидатскую диссертацию до разгрома Украинского физико-технического института (УФТИ), учиненного в 1937–38-м годах органами госбезопасности. В число арестованных физиков (частью расстрелянных, частью отправленных на Колыму) попал и молодой ученый Георгий Демидов.
Он работал в шахтах, на строительстве дорог, несколько раз «доходил», становился еле двигающимся дистрофиком. Выжил. В конце войны, когда на колымские шахты по ленд-лизу поступило американское электроламповое оборудование, работал почти по специальности, инженером-электриком, устанавливал американскую техпомощь и обслуживал. Вступил в безнадежную (донкихотскую) борьбу с воровством лагерной обслуги. (Понятно же, что у того, кому он писал докладные: опять исчезло столько-то лампочек и к ним приспособления, в квартире сияло электрическое солнце американской лампы — к нему и приспособление.)
Был арестован по доносу той же лагерной обслуги («восхвалял преимущества англо-американской (англо-саксонской) демократии»). Получил второй срок. Выжил. В 1957 году был реабилитирован. В европейскую часть России не вернулся. Жил и работал в Ухте инженером-электриком. Запатентовал несколько изобретений. Некоторое время его фотопортрет висел на главной площади Ухты на стенде «Лучшие люди нашего города». В данном случае тогдашняя горадминистрация не ошиблась. Георгий Демидов и впрямь был одним из лучших людей этого города. Праведником.
Вечерами после работы он писал, а потом перепечатывал на машинке рассказы и повести о колымских лагерях. Отсюда, кстати, одна из особенностей его прозы, проницательно замеченная Дмитрием Быковым в предисловии к первому тому демидовских сочинений: долгая экспозиция, частые «бэктаймы» (возвращение назад во времени). Усталый (после напряженного рабочего дня) человек садится продолжать рассказ, перечитывает его и понимает: а вот это я забыл, а про это надо обязательно рассказать, — и рассказывает.
Результат — фантастический. Литературный прием, выросший из быта писателя, делает его повествование еще интереснее. Помимо того, что каждая частная история того или иного колымчанина оказывается встроена в общую жуткую историю Колымы, происходит чрезвычайно умелое торможение действия. Непредусмотренная, но получившаяся игра с читательским вниманием. Читателю хочется узнать, чем кончилась та или иная конкретная история, но в конец он заглянуть не спешит, справедливо предполагая, что ничем хорошим она не кончится. Значит, он будет читать длинную экспозицию, которая длится и тлится, как бикфордов шнур, до финального взрыва, иногда буквального, как в рассказе «Без бирки»...
Во время московской Олимпиады, в 1980 году, у Демидова был произведен обыск. Госбезопасность изъяла все его рукописи и машинописи. Убила великий труд великого писателя за десятилетия. Семь лет, до 1987 года, Демидов ничего не писал. Просто жил. В 1987 году пошел посмотреть фильм «Покаяние». Пришел домой и умер от разрыва сердца. В 1988 году дочь Демидова, Валентина, написала письмо в комиссию Александра Яковлева с требованием вернуть изъятые при обыске рассказы и повести ее отца. Вернули. Книги Демидова стали выходить со второй половины «нулевых». Сейчас (повторюсь) начинает издаваться его собрание сочинений. Первый том уже напечатан. Это необходимо читать. Такого человека, как Георгий Демидов, необходимо помнить.
Демидов Г. Г. Собрание сочинений в шести томах. Т. 1. Чудная планета. — СПб., Издательство Ивана Лимбаха, 2021. — 368 с.
если понравилась статья - поделитесь: